Роберт Шекли - Алхимический марьяж Элистера Кромптона
- И кто же он? - спросил Кромптон.
- Недавно избранный член Совета Восточного Ситесфа. Именно он провел в жизнь закон, запрещающий разглашать те сведения, которые вам нужны.
- Чем же он может мне помочь?
- Так уж принято на Эйе: человек, ответственный за новый закон, имеет право делать из него исключения - для себя или для кого-нибудь другого.
- Вы хотите сказать, что человеку, который проводит новый закон, дается законное право нарушать его?
- Совершенно верно.
- Но это аморально! Это же явная коррупция!
- Напротив, закон предотвращает коррупцию, узаконивая ее.
- Мне это кажется совершенно бессмысленным, - сказал Кромптон. - Между прочим, с какой стати этот чиновник станет мне помогать?
- Причина та же, что и у меня, - сказал горбун. - Взятка.
- Понятно, - холодно сказал Кромптон.
- В этом веке мы все погрязли во взяточничестве, - объяснил, горбун. - Это стало просто массовым помешательством.
Кромптон презрительно молчал.
- Насколько я понимаю, вы считали нас более добродетельными?
- Ну...
- Большинство туристов думает так же. Но нам, эйянам, осточертело быть добродетельными много тысячелетий тому назад. Нет в этом ничего забавного, да и Игре мешает.
- Понятно, - сказал Кромптон.
Какое-то время они ехали молча. Потом горбун сказал:
- Вижу, вам кажется странным - почему это я, эйянин, способный принимать любой облик, разгуливаю с горбом и в драной одежде.
- Мне не нравится, что вы читаете мои мысли, - отрезал Кромптон.
- Извините, - сказал эйянин. Помолчав, Кромптон спросил:
- И все же, раз уж вы затронули эту тему, действительно, почему?
- Несколько столетий назад я сделал неудачный ход в Игре и теперь должен оставаться в таком виде еще восемьдесят лет. Горб - это еще куда ни шло, в нем можно воду хранить, но вдобавок я получил такую диспепсию - с ума сойти можно!
- Хм, - сказал Кромптон.
- Да, вас не назовешь слишком интересным собеседником, - проговорил горбун. - Вот мы и приехали. - Машина подкатила на стоянку перед небольшим зеленым зданием. - Идите по главному коридору, первая дверь направо. Желаю удачи.
Машина затарахтела и умчалась прочь. Кромптон вошел в учреждение. Нашел дверь, о которой говорил горбун. Постучался.
- Входите, - ответили ему.
Кромптон открыл дверь и вошел в богато обставленный кабинет. Из-за стола на него смотрел эйянин со знакомым лицом и стрижкой ежиком. Это был Секюйль.
Глава 3
Секюйль смотрел на него так, будто видел его впервые.
- Чем могу быть полезен? - спросил он приятным, чуть хрипловатым голосом.
- Я Элистер Кромптон, - сказал Кромптон. - Вы не помните меня?
Секюйль внимательно изучил его лицо и покачал головой.
- Боюсь, что нет. Вы, по-видимому, спутали меня с кем-то.
- Ваше имя Секюйль, - сказал Кромптон. - Мы встретились два дня назад на космическом корабле. Почти час мы беседовали с вами, а потом вы испарились.
- Два дня назад? - удивился Секюйль. - Вы уверены?
- Ну в этом-то я ошибиться никак не могу. Вы говорили мне, что участвуете в Игре или собираетесь начать играть. Вы сказали, что я буду пешкой в вашей Игре.
- Чертовщина какая-то! - Секюйль хлопнул себя по лбу. - Минуточку, я проверю по Гигантскому Компьютеру.
Он нажал кнопку на терминале маленького фиолетового настольного компьютера, расположенного слева от книги записей.
- Участвовал я в Игре в последние несколько дней? И в этот период нарушал ли я временную последовательность? - Он проследил за мельканием огней на считывающей панели, потом сказал:
- Ясно. Спасибо тебе, Гигантский Компьютер. - И обратился к Кромптону:
- Что еще я говорил вам?
- Вы говорили, что было бы забавно рассказать мне о всяких вещах вне временной последовательности. И сказали, что все забудете и что я должен буду напомнить вам...
- Понятно, - сказал Секюйль. - Да, подобные выходки в моем вкусе. На вечеринке на прошлой неделе нас угощали какими-то классными суперхреновинами.
Мы, эйяне, принимаем все, знаете ли, так как отравить нас попросту невозможно. Может, нас и вовсе нельзя убить - во всяком случае, не таким способом. Так что мы кидали что-то в наши старые глотки и занимались этим бог знает сколько тысячелетий - нас насилу отвадили от этого занятия. А потом мы почти все время ощущали горечь во рту. В общем, когда Кхаш со своим двойником притащили полежалую дерий-травку с Ацтека II, я уже ничего не соображал. И следующие два дня прошли как в тумане. Хотелось бы мне еще нюхнуть этой смеси...
- Я ничего не понял, - сказал Кромптон. - Но у меня есть свои проблемы. Не дадите ли вы мне адрес Эдгара Лумиса?
- А кто это - Эдгар Лумис? - спросил Секюйль.
- Что, мне все снова надо повторять? - возмутился Кромптон. - На корабле вы сказали, что наша встреча, которая состоялась тогда вне временной последовательности, позволит нам избежать утомительных объяснений, когда мы встретимся по-настоящему, то есть сейчас, - или, по-вашему, эта встреча тоже не в счет?
- Успокойтесь, - сказал Секюйль. - Я позволил себе заглянуть в ваши мысли и выяснил все об Эдгаре Лумисе и прочих обстоятельствах. Теперь мне все ясно. Кстати, мне очень жаль, что я провел этот закон о служащих Садов Рюи. Никак не думал, что это коснется вас.
- А для меня абсолютно очевидно, что вы сделали это нарочно, чтобы заставить меня искать вас и просить об одолжении, - сказал Кромптон.
- Все не так просто, - возразил Секюйль. - Я - тот "я", что сейчас говорит с вами, - не имел понятия о вашем существовании и провел этот закон в полном неведении. Тот, что говорил с вами на звездолете, - совсем другой "я" повлиял на меня и заставил принять такое решение.
- Сколько же у вас этих "я"? - поинтересовался Кромптон.
- Бесконечное множество, - ответил Секюйль.
- Трудно поверить, - сказал Кромптон.
- Это потому, что вы никогда не осознавали, какое влияние на то, кем вы являетесь в данный момент, оказывают ваши собственные личности из прошлого и настоящего. Кромптон, каждое чувствующее существо живет одновременно в различных временных рядах и старается улучшить свою жизнь, влияя на какое-то одно или сразу несколько своих тождеств. Внутренние голоса, подсказывающие вам порой, что делать и чего не делать, - это голоса ваших личностей из других времен и пространств, которые хотят улучшить свои собственные условия существования.
- Может, для вас это и так, - сказал Кромптон, - но не для меня. Я всегда остаюсь самим собой.
- Некоторые из ваших тождеств для вас сейчас недостижимы, - согласился Секюйль. - Но мои слова одинаково верны и для меня, и для вас. Вы в настоящий момент являетесь всего одним тонюсеньким голоском в мозгу некоего непонятливого Кромптона, который до сих пор даже и не думал о том, что это одно из его положений.
