Геннадий Николаев - Белый камень Эрдени
Я пинками поднял других, чтобы помогли задвинуть вход тяжелой плитой. Ленивые твари, пока не дашь тумака, не двинутся с места. Наконец мы надежно укрыты. Сквозь щель видно, что происходит снаружи. Я и Умник смотрим. Огни движутся туда-сюда, поднимаются над озером, порхают, как бабочки, но к нам не приближаются. Все спокойно. Я засыпаю рядом с Большой Женщиной.
Утром я и Умник осторожно выглядываем наружу — никаких перемен: белый камень стоит, как прежде, кругом тихо, никаких огней. Я выгоняю других на охоту. Мы бежим к яме, в которую сваливаются кабаны. Бежим по узкой тропе, пригнувшись, держа в руках дубинки. Вот и яма — пусто. Бежим обратно. Ужасно хочу мяса. Впереди бежит Умник, за мной — Старик, приручивший раненого волка и хромую кобылу. Где она? Я останавливаюсь и прижимаю Старика к скале. «Где хромая кобыла, которую ты приручил?» — спрашиваю его. Он падает на колени и трясется, как пойманный кролик. Умник опять что-то увидел и кричит, показывая на озеро. Я бросаю Старика и бегу к нему. Он показывает на белый камень, спустившийся с неба. На верху камня, в узкой части, появляется черная дыра. Из дыры высунулось что-то блестящее, и до нас долетел звук: так бы выл большой голодный волк. Мы все упали и долго лежали, спрятав головы. Звук продолжался, но никто нас не трогал. Вдруг звук стал другим: так бы кричала раненая сова. Я осмелел и поднял голову. Поднял голову и Умник. Другие лежали, обмерев со страху. Звук снова изменился: теперь нас звал маленький ребенок. Я ждал, что будет дальше. Умник вдруг поднялся и, пригнувшись, быстро побежал к озеру. Своевольная тварь! Я вскочил и бросился за ним. Не хватало, чтобы другие подумали, что он Вожак. Умник был уже в воде, когда из черной дыры белого камня вылетело Что-то и упало на середину озера. Звук не переставал. Умник поплыл к тому, что упало из белого камня. У меня стучали зубы, я не мог бежать вперед и не мог бежать назад. Сзади, крадучись, ко мне подошли другие. Они держали наготове свои дубинки. Тогда я бросился в воду и поплыл вслед за Умником. Я догнал его, когда он был уже на середине. Перед ним плавало Что-то, по виду белое, блестящее и гладкое, как большое сплющенное яйцо. Умник дотянулся до него, но тут я ударил его по руке, и Что-то ушло под воду. Он нырнул, пытаясь поймать Что-то. Когда он вынырнул, я схватил его за горло и стал душить. У него уже вывалился язык и вылезли глаза, но меня вдруг дернуло за голову и потащило к берегу. Умник выскользнул из рук, словно рыба. Я увидел, как на берегу заколыхались высокие травы и показались уши скачущей хромоногой кобылы. На спине ее, как волк, вцепившись в загривок, лежал Старик. Я зарычал от ярости, но петля так сильно сдавила мне шею, что я ослеп и оглох…
10. РАССКАЗЫВАЕТ ИРИНА КРУГЛИКОВА
Снаружи дул холодный ветер, и я сидела в пещере, ожидая, когда Верзила принесет мяса. Сквозь дыру видны были заросли травы, озеро и белая скала на том берегу, спустившаяся с неба. Вдруг от скалы донесся вой волка, потом зарыдала раненая сова, вслед за ней громко и жалобно заплакал маленький ребенок. В глубине пещеры заворочалась, захныкала Дохлятина. Я подползла к ней. Она стала показывать на дыру и просить меня, чтобы я взяла для нее маленького ребенка. Я завернулась в шкуры и вылезла из пещеры. Ветер дул со стороны белой скалы, но не приносил ни запаха волка, ни запаха совы, ни запаха ребенка. Пахло чем-то другим — странным и совсем незнакомым, но приятным. Я внюхивалась в новый запах и прямо захлебывалась от слюны. Все внутри трепетало, тянулось к этому запаху, и я пошла на него, сначала медленно, потом все быстрее, смелее, нетерпеливее. Когда я подбежала к белой скале, то просто дрожала, у меня темнело в глазах от предвкушения какой-то очень вкусной пищи. Я обошла круглое основание скалы и с той стороны увидела дыру, сильный и терпкий запах шел изнутри. Я осторожно заглянула туда и чуть не закричала от ужаса: передо мной был ОГОНЬ! Жар его ударил в лицо, дым сдавил горло, оранжевые языки кинулись ко мне, как змеи. Я с воплем бросилась к выходу, но он оказался закрытым, кругом была стена. Я упала на твердую как камень землю и закрыла голову руками. И тут сверху мелко и часто закапала вода — это был дождь. Он шел все сильнее. Я подняла голову. Дождь падал и на огонь, и огонь уже не казался таким страшным, каким был только что. Огонь сник, языки опали, и уже было не так жарко. Я встала и осторожно приблизилась, стараясь рассмотреть его. Ведь я видела его всего второй раз за всю жизнь. Первый раз это было давным-давно, когда на темном склоне горел лес. Тогда огонь был страшен, как стая голодных медведей. Теперь же он был маленький и слабый. Дождь утих. Я подошла еще ближе к огню и стала смотреть. Теперь я увидела, что это горят обломки деревьев. Одни обломки прогорали, превращаясь в черные камни, другие сваливались откуда-то сверху, куда улетал дым, и огонь снова усиливался, охватывая эти новые обломки. Дождь падал в огонь, я слышала, как что-то шипело и потрескивало там, внутри огня. И вдруг из стены появилась пустая раковина, а передо мной на тонком пруте свесился насаженный на него кусок мяса. Мне боязно было протянуть руку. А мясо, как бы поддразнивая, медленно поворачивалось над огнем, становясь коричневым и сочным. Наконец я не вытерпела, схватила кусок, но, тотчас отшвырнув, закричала. Я каталась и выла от боли, и когда опомнилась, то увидела, что над огнем крутится новый кусок мяса. К тому куску, который меня обжег, я боялась приближаться, но и этот тоже был мне страшен. Я стала ждать. И вот прут вдруг отодвинулся от огня, наклонился, и мясо упало в раковину. Я кинулась было к нему, но вовремя спохватилась и, осторожно притронувшись, попробовала, так ли, как прежнее, жжется это мясо. Нет, оно уже не было таким горячим, и я его съела. Еще, еще появлялось мясо на кончике прутика, и я ждала, когда оно сделается коричневым и как следует остынет. Потом я научилась сама насаживать на прут красное мясо и держать его над огнем. Обломки деревьев стали падать не на огонь, а возле меня, и мне пришлось перекладывать их в огонь. От усталости и тепла меня разморило, и я уснула. Проснулась от холода. Обломки деревьев грудой лежали возле меня, но огня не было. Сквозь дыру в стене сильно дуло. Раковины и прутья были пустые. Я надавила на стенку в том месте, откуда появлялось коричневое мясо, но ничего не получила. Вдруг откуда-то сверху раздался непонятный и страшный звук, как будто взревел леопард, но еще страшнее. Я выскочила из пещеры. Недалеко от скалы, на каменной площадке, был огонь. Не очень большой и не очень сильный — такой, что не страшно было подойти. Возле огня тут и там валялись обломки деревьев. Такие же обломки, как бы образуя тропинку, вели в сторону леса, который рос на пологом склоне. Я хотела было пойти посмотреть, далеко ли они тянутся, но меня остановил запах. Я принюхалась и нашла несколько кусков красного мяса — оно было завернуто в листья лопуха и лежало возле целого пучка ивовых прутьев, на каких крутилось мясо в белой пещере. Я насадила кусок на прут, свесила его над огнем и стала поворачивать его так же, как оно поворачивалось там. Когда я его съела, я подумала о Верзиле и других: ведь теперь не только Верзила, но каждый другой, приносящий с охоты мясо, будет отдавать мне долю за то, что я буду превращать его в коричневое. От радости я стала вскрикивать, хлопать себя по бедрам и приседать, притопывая ногами. Никогда в жизни я не испытывала такого. Еще я сообразила, что надо зорко следить за огнем и вовремя подбрасывать обломки деревьев, иначе огонь потухнет. Я собрала валявшиеся кругом обломки в одну кучу и стала кидать их в огонь. Надвигалась ночь, но мне было тепло и совсем не страшно. Я уснула, но спала недолго — из страха за огонь. И действительно, огня осталось совсем мало, и я подбросила целую охапку обломков. Теперь я уснула гораздо спокойнее…
