Павел Шумил - Три, четыре, пять, я иду искать
Выводим два экземпляра. Зинуленок на всякий случай скидывает результат на флэшку, а я предупреждаю мастера, что на рисунке — моя жена.
И если я где-то увижу… Мастер клянется и божится, что блюдет авторские права, тайну личности и при мне сотрет все рабочие файлы.
Довольные, возвращаемся домой, выбираем место для гвоздя на стене.
За грохотом дрели не слышу, как входит Лариса. Не успеваю предупредить Зинуленка, и та хвастается картиной в рамке… Что сейчас будет…
Странно. Лариса, кажется, довольна.
— Ах ты мой Врубель!
Не пойму. Вчера это было порнографией. Может, все дело в рамке?
На следующий день меня поднимает с постели телефонный звонок.
Смотрю на часы — полпервого. Смотрю на номер звонящего — Старик. Надо ответить.
— Крым, ноги в руки — и в управление, — говорит Старик. — Машину я за тобой выслал.
— Что случилось?
— Иваненко возвращается.
Слушаю короткие гудки. Потом бросаю трубку и спешно одеваюсь. Когда водитель звонит в дверь, я уже завтракаю — жую холодную сосиску из консервной банки.
Пока несемся по городу, размышляю. Иваненко ушел в полет четыре с чем-то месяца назад. Полет за три звезды — это шесть джампов. Плюс программа. Трудно уложиться быстрее, чем в пять-шесть месяцев. Значит, нештатка. Понятно, что нештатка, иначе чего ради меня из отпуска сорвали?
Водитель ничего не знает. Не по чину. А жаль. Вообще-то, в этот полет должен был идти я. Но мою лошадку заводчане кокнули. Вот и пошел Степа Иваненко. Мужик серьезный, основательный, показного риска не любит, но от неизбежного не прячется. Жена, трое детей — больше ничего о нем не знаю. Мы с ним по фазе не совпадали. Я на земле — он в полете, и наоборот.
Корабль — «Адмирал Ушаков», пятнадцать тысяч тонн, десяток рейсов.
— Степан вернулся от первой звезды, — встречает меня Старик.
Ушел в джамп на восьмом импульсе, вынырнул с недолетом. Четыре месяца подгребал к звезде. Решил вернуться, разгрузил трюмы — и опять ушел в джамп только на восьмом импульсе активаторов. Вынырнул опять с недолетом.
Будет на Земле только через четыре-пять месяцев.
В рубашке парень родился. Восьмой импульс — это уже в зоне отражения.
Его должно было назад отбросить, как Егора. Эффект зеркала. А он всего лишь чуть-чуть недолетел. И так — два раза подряд.
— Какая моя задача?
— Ты — член экспертного совета.
Только этого не хватало.
— … А кого же, если не тебя?! — убеждает Вадим. — Я там не был, я только по системе грузовики водил. Ты у нас авторитет, солнышко наше ясное!
— Я капитан, какой из меня эксперт? Я даже не знаю, что там произошло.
— Никто не знает, в том-то и дело! Степан после первого джампа решил назад повернуть. Ругать его за это, или орден дать?
— Ты что, издеваешься? Капитан должен верить своей интуиции! Иначе зачем он вообще на борту? Жесткую программу можно и в автопилот забить.
— Это на комиссии и скажешь.
— Степан был прав на сто процентов! И второй джамп это подтвердил.
Он спас корабль и привез информацию, — не могу успокоиться я.
— Вот для этого тебя в комиссию и назначили. В моих устах это просто слова. В твоих — неоспоримая истина, понял? Потому что ты носишь это, — Вадим стучит пальцем по капитанской эмблеме на моем кителе. — Потому что у тебя авторитет. Ты много раз уходил — и всегда возвращался. Твое слово имеет вес и у нас, и у американцев… Кстати, об американцах.
Через четыре дня у них намечен старт.
— Предупредить надо…
— А что мы им скажем? Степа улетел, но решил вернуться?
— Да, скажем что знаем. Не маленькие, пусть сами думают, сейчас лететь, или подождать до выяснения.
Вадим садится составлять документ. Никаких выводов, заключений, только голые факты. И обещание передавать информацию по мере поступления.
Ставлю подпись. Вадим убегает за подписью Старика. Три подписи членов комиссии — это не полный состав, но уже внушительно выглядит. Бедные америкосы. Я бы на их месте задержал полет.
— Пап, Дима говорит, что это не габаритно-весовой макет, а самый настоящий «мячик».
Это вместо «Здравствуй, папа». Смотрю на Диму. Где-то я видел этого очкарика… Ах да, двухмачтовые подносы в фонтане ресторана!
Беру зонд, взвешиваю на ладони, словно в первый раз увидел.
— Ну да, корпус, наверняка, от самого настоящего. А для чего тебе настоящий «мячик»?
— Для генератора. Если этот генератор в автомобиль вставить, на нем год ездить можно. — Паренек тащит из ранца потрепанный журнал «Техника — молодежи» и тычет в разворот. На развороте — разрез «мячика»
— Гм-м… — чешу я в затылке. Автомобиль этот генератор не потянет.
Слабоват. Но совмещен с аккумулятором на случай пиковых нагрузок. Поэтому взорвать его можно так, что любая авиабомба покраснеет от зависти.
Собственно, поэтому автомобили пока и ездят на бензине. Если б не было одиннадцатого сентября, башен-близнецов, взорванных жилых домов… Да мало ли чего могло не быть! Терроризм — реальная угроза, и давать террористам ручные гранаты в десяток тонн тротилового эквивалента — себе дороже. Вот и ездим как в старину, на бензине…
— Бери карандаш, — говорю я пареньку, — считай! Двенадцать вольт умножить на сто ампер — сколько будет?
— Одна целая, две десятых киловатта.
— Правильно. Меньше двух лошадиных сил. Мопеду хватит, но мотоцикл уже не потянет.
— Но сто ампер… — парнишка чуть не плачет.
— Ампер много, вольт мало. Зинуль, принеси мои инструменты.
Стелю на стол газету, поручаю Диме придерживать «мячик» и часовой отверткой отвинчиваю четыре винта, удерживающие лючок. Подковыриваю его отверткой, кладу на стол. Дима с Зинуленком сталкиваются над мячиком лбами.
— Песок…
Высыпаю часть песка на газету. Вспоминаю, что и откуда вынул из «мячика», беру карандаш и, покручивая, погружаю в зонд на полную длину.
В фокусники мне надо было идти, а не в космонавты.
— Что показало вскрытие? — спрашиваю у детей.
— Корпус настоящий, а внутри пусто, — сообщает Зинуленок. Очкарик Дима шмыгает носом, переживая крушение надежд.
— Внутри не пусто, а весовой эквивалент оборудования, — поправляю я, аккуратно ссыпая песок обратно в отверстие и завинчивая лючок. Слюню палец, подбираю несколько песчинок и пробую на язык. — Песок пресный.
О чем это говорит?
— Морской был бы соленый, — бурчит Дима.
— Тоже правильно, — соглашаюсь я. — Сухой строительный песок.
Будь я экспертизой, определил бы, из какого карьера он взят.
— А толку? — насупился Дима. — Генератора-то там нет!
