Айзек Азимов - Звезда по имени Галь. Земляничное окошко
— Не следует чересчур превозносить дельфоидов, — заметил Джевонс. — Они в какой-то мере разумны, согласен. Но…
— Да, знаю. Но не строят межпланетных кораблей. И у них нет рук, и, само собой, они не могут пользоваться огнем. Все это я уже слышал, капитан. Сто раз я с этим спорил и здесь, и на Земле. Но почем знать, что могут и что делают дельфоиды на дне океана? Не забудьте, они способны оставаться под водой по нескольку дней кряду. И даже здесь, на поверхности, я наблюдал, как они играют в пятнашки. Их игры в некоторых отношениях просто замечательны. Могу поклясться, что в этих играх есть система — слишком сложная, мне трудно ее понять, но тут явно система. Это вид искусства, вроде нашего балета, только они танцуют еще и в согласии с ветром, с течениями и волнами. А как вы объясните, что они так разборчивы в музыке? Ведь у них явно разные вкусы — Оскар предпочитает старый джаз, а Самбо на такие пластинки и не смотрит, зато платит самыми лучшими самоцветами за Букстехуде[3]. И почему они вообще торгуют с нами?
— Некоторым породам крыс на Земле тоже известна меновая торговля, — сказал Джевонс.
— Нет, вы несправедливы. Когда первая экспедиция, прибыв на Венеру, обнаружила, что дельфо-иды хватают с нижней палубы всякую всячину, а взамен оставляют раковины, куски кораллита и драгоценные камни, наши тоже решили, что тут налицо психология стадных крыс. Знаю, отлично все знаю. Но ведь это развилось в сложнейшую систему цен. И дельфоиды по этой части очень хитрые — честные, но хитрые. Они до тонкости усвоили наши мерки и отлично понимают, какая чему цена, от конхоидной раковины до самоцвета-огневика. Вызубрили весь прейскурант до последней запятой, шутка сказать!
И еще: если это просто животные, с какой стати им гнаться за музыкальными записями в пластиковой упаковке, работающими от термоэлемента? И на что им водоупорные репродукции величайших созданий нашей живописи? А что у них нет орудий труда — сколько раз мы видели, как им помогают стаи разных рыб: одна порода окружает и загоняет всякую морскую живность, другая убивает и свежует, третья снимает урожай водорослей. Им не нужны руки, капитан! Они пользуются живыми орудиями!
— Я работаю здесь не первый день, — сухо заметил Джевонс.
Хоуторн покраснел.
— Простите меня. Я так часто читал эту лекцию на Земле людям, которые понятия не имеют о простейших фактах, что это превратилось в условный рефлекс.
— Я вовсе не хочу унизить наших водяных друзей, — сказал капитан. — Но вы знаете не хуже меня, сколько раз за эти годы мы пробовали установить с ними общий язык, переговариваться при помощи каких-либо знаков, символов, сигналов — и все зря.
— Вы уверены? — спросил Хоуторн.
— То есть как?
— Откуда вы знаете, что дельфоиды по этим грифельным доскам не изучили наш алфавит?
— Но ведь… в конце концов…
— А может быть, у них веские причины не брать в зубы масляный карандаш и не писать нам ответные письма. Почему бы им не соблюдать некоторую осторожность? Давайте смотреть правде в глаза, капитан. Мы для них — чужаки, пришельцы, чудовища. Или, может быть, им просто не любопытно: наши лодки и мотоботы забавны, с ними можно поиграть; наши товары тоже занимательны настолько, что с нами стоит меняться; ну, а сами мы нудны и неинтересны. Или же — и это, по-моему, самое правдоподобное объяснение — у нас и у них слишком разный склад ума. Подумайте, как несхожи наши планеты. Если две формы разумной жизни настолько различны, у них и мышление едва ли может быть схожим — вам не кажется?
— Интересное рассуждение, — заметил Джевонс. — Впрочем, такое уже приходилось слышать.
— Ладно, пойду разложу для них новые игрушки, — сказал Хоуторн.
Но, отойдя на несколько шагов, остановился и круто обернулся.
— А ведь я болван! — сказал он. — Оскар вступил с нами в переговоры и не далее, как вчера вечером. Самое недвусмысленное послание: самоцвет-огневик.
4Хоуторн прошел мимо тяжелого пулемета, заряженного разрывными пулями. До чего гнусный порядок — мы держим в постоянной боевой готовности целый арсенал! Как будто Венера когда-нибудь угрожала людям… Разве только без чьей-либо злой воли, безличными опасностями, которых мы не умеем избежать просто по собственному невежеству.
Он пошел дальше по торговой пристани. Металлическая поверхность сверкала почти вровень с водой. За ночь с пристани опустили плетеные, вроде корзин, контейнеры с обычными ходовыми товарами. Тут были музыкальные записи и картины, уже хорошо знакомые дельфоидам, но, видно, никогда им не надоедавшие. Может быть, каждый хотел обзавестись собственным экземпляром? Или они распространяют эти вещи у себя под водой в каком-то подобии библиотек и музеев?
Затем тут были небольшие пластиковые контейнеры с поваренной солью, нашатырным спиртом и другими веществами, которые, видимо, служили для дельфоидов отменным лакомством.
Венера лишена материков, которые мог бы омывать океан, поэтому он гораздо меньше насыщен различными минералами, чем земные моря, и все эти химические вещества здесь в диковинку. И однако от пластиковых мешочков с иными составами дельфоиды отказывались (например, от соли марганцевой кислоты), и последние биохимические исследования обнаружили, что для всех форм венерианской жизни марганец ядовит.
Но как дельфоиды это узнали, ведь ни один не раздавил непроницаемый пластиковый мешочек зубами? Они просто знали — и все тут. Человеческие чувства и человеческая наука еще далеко не исчерпывают возможных во Вселенной способов познания.
В стандартный список товаров постепенно были включены кое-какие игрушки — например, плавучие мячи, которыми дельфоиды пользовались для каких-то свирепых игр; и особым образом изготовленные перевязочные материалы, чтоб накладывать на раны…
Никто не сомневался, что Оскар куда разумнее, чем шимпанзе, думал Хоуторн. Вопрос в том, настолько ли он разумен, чтобы сравняться с человеком?
Хоуторн вытащил корзины из воды и извлек обычную, установившуюся плату, оставленную дельфоидами. Тут были самоцветы-огневики, либо маленькие, но безупречные, либо большие, но с изъянами. Один был большой и притом безукоризненно круглый — словно большая круглая капля радуги. Были и особенно красивые образчики кораллита, из которого на Земле выделывают украшения, и несколько видов раковин удивительной красоты.
Были здесь и образчики подводной жизни для изучения, почти все — еще не виданные человеком. Сколько миллионов разновидностей живых существ населяют эту планету? Были кое-какие инструменты, когда-то оброненные за борт и погребенные в иле, а сейчас вновь открытые переменчивыми подводными течениями; был какой-то непонятный комок — легкий, желтого цвета, жирный, на ощупь, возможно — вещество биологического происхождения, вроде амбры; быть может, оно малоинтересно, а быть может, это ключ, открывающий совершенно новую область химии. Добыча со всей планеты болталась сейчас в коробках Хоуторновой коллекции.
