Сергей Малицкий - Главный рубильник (сборник)
– Вряд ли дерево в состоянии помочь Цохару, если ему не помогли боги, – усмехнулась третья женщина. – Я слышала, что Вадар из Канеса, чей муж также был послан в войска Рамсеса под Кадешем и тоже пропал, уже нашла себе другого мужа?
– Нашла то она, нашла, – ответила вторая. – Да и того забрал тухканти в помощь Миттани против Ассирии. Год уже прошел. Вряд ли он вернется оттуда. Да и не думаю, что Вадар будет его ждать!
– Хастерза дождется, что морщины покроют лицо, груди обвиснут, и Нигнас обратит единственный глаз в другую сторону, – засмеялась первая.
– Тогда ей и Абас не поможет, – ответила третья. – Он еле дышит к тому же. Не переживет эту зиму!
– Так может отвести его в Хаттусас и погадать на внутренностях Абаса о пропавшем Цохаре? – громко спросила третья. – Хоть какая-то польза!
Эфрон молча набрал мутной воды в оба кувшина, поставил их в корзины и заторопился к саххану. Эти перепалки происходили всякий раз, когда он приходил к источнику. И даже слова были одни и те же. Именно поэтому и Абас предпочитал не показываться здесь вместе с ним.
– Куда ты спешишь? – закричала одна из женщин. – Ты не ответил ни на один вопрос! Или ты не понимаешь язык неситов? Сказать все то же по-лувийски? Или ты теперь говоришь только по-арамейски, как ваша рабыня? А вон и Каттими бежит! Сейчас мы ей все повторим, а она переведет для тебя!
– Эфрон! – произнесла, задыхаясь и коверкая слова, смуглая девчонка. – Беги к саххану. Надсмотрщик прибыл со стражниками и крестьянами. Они рубят дерево твоего отца.
– Ой! – заголосили, хватаясь за головы, женщины.
– Позови Нигнаса, Каттими! – крикнул Эфрон.
Эфрон перестал чувствовать тяжесть меча. «Рубят дерево твоего отца», – звучал в голове испуганный голос Каттими. Еще издали он увидел фигуры людей среди виноградных кустов. Спотыкаясь, мальчик вбежал в круг. Надсмотрщик, двое стражников и несколько крестьян стояли вокруг граната. А у ствола, сжимая в руках мотыгу, сидел Абас. Мертвый. Лицо его было спокойно и торжественно. Красное пятно расползалось на втянутом животе.
– Мальчишка! Наглец, который не считает нужным согнуть спину перед слугой Муваталлиса! – завизжал надсмотрщик. – Твой раб едва не поранил меня мотыгой. Ты ответишь перед табарной! Ты и твоя мать станете рабами! Я смешаю вас с пылью!
Чувствуя, что холодом охватывает пальцы, Эфрон дотронулся до плеча Абаса. Старик повалился в сторону. Ствол граната не был поврежден. Мальчик огляделся. Не менее пяти кустов виноградника лежали навзничь, и земля вокруг них стала влажной от раздавленных гроздей. Несколько овец в отдалении сбились в испуганный гурт. Мальчик огляделся еще раз, вдохнул полной грудью, снял с меча ссохшиеся кожаные ножны, отбросил их в сторону, ухватился за рукоять двумя руками.
– Уйди. Ты не тронешь моего дерева.
– Боги помутили твой разум, щенок, – завизжал надсмотрщик. – Твоя мать ни сикеля не отдала в этом году за саххан. Я выполняю закон. Если кто-нибудь имеет поле как дар табарны, он несет службу, связанную с этим владением! Саххан должен быть освобожден!
– Я подрасту, и буду служить табарне Муваталлису за этот саххан, – твердо сказал Эфрон. – Не тронь дерева. Или попробуй убить меня.
«Не посмеет, – подумал про себя Эфрон, – Не посмеет убить свободного несита. Сына воина Цохара».
– Что? – растерялся надсмотрщик, оглядывая испуганных крестьян и недоумевающих стражников. – Ты думаешь, что я отправлюсь в Хаттусас спрашивать разрешения табарны, чтобы справиться с каким-то нищим бродяжкой? Уйди щенок!
– Не тронь дерева! – упрямо повторил Эфрон, чувствуя, что руки его начинают дрожать, и капли пота скатываются со лба. – Не ты дал эту землю моему отцу. Пока он жив, никто не имеет право отнять ее у моей семьи. Я сын воина табарны Муваталлиса. Я сам буду воином Муваталлиса!
– Кто тут собирается стать моим воином? – неожиданно раздался с дороги властный голос.
Эфрон обернулся и увидел склонившихся крестьян, нескольких воинов на могучих конях и три богатых колесницы, с одной из которых ступал на камни человек среднего роста. Золотом отсвечивала его одежда. Воины сошли с коней и встали у него за спиной.
– Пата, что тут происходит? – обратился он к надсмотрщику по имени.
– Прости меня, табарна, – скорчился в поклоне надсмотрщик. – Да продлят боги годы твоего правления! Этот саххан был отдан воину, который погиб во время похода против Рамсеса. Его вдова ни сикеля не заплатила за землю в этом году. И я прибыл вырубить растения и отобрать саххан. Но встретил сопротивление. Сначала этот раб напал на меня, а теперь мальчишка угрожает мне мечом!
– Так это? – нахмурился Муваталлис, обернувшись к Эфрону.
Мальчик взглянул в закипающие яростью глаза и понял, что не может сказать ни слова.
– Не так, – раздался тихий голос из-за спины стражников.
Это был Нигнас.
– Выпрямься Нигнас, – сказал Муваталлис. – Я узнал тебя. Ты заслужил право стоять с прямой спиной в моем присутствии. Что ты скажешь об этом?
– Этот саххан был пожалован на время службы воину Цохару. Ты должен помнить о нем, табарна Муваталлис. Когда пять лет назад войско Рамсеса подходило к Кадешу, он был послан вместе с другим воином-лазутчиком. Они притворились перебежчиками, сказали, что хетты ушли к Халебу. И повторили эти слова после пыток. Это позволило напасть на войско Рамсеса внезапно и покрыло славой твои войска, Муваталлис. Но ни мертвого, ни живого Цохара и его напарника так и не нашли. Этот мальчик – сын Цохара. Он считает своего отца живым и отстаивает здесь его честь.
Нигнас замолчал. Муваталлис брезгливо взглянул на согнувшегося, но пылающего ненавистью надсмотрщика, обернулся к Эфрону, подошел, отвел в сторону дрожащий меч, поднял лицо мальчика за подбородок, вгляделся.
– Почему же вдова Цохара не просила о милости? – спросил он Нигнаса.
– Она тоже не верит в смерть мужа, – ответил Нигнас и добавил. – К тому же она гордая женщина.
– Гордая? – задумался Муваталлис, вновь обернулся к Эфрону. – Слушай меня Эфрон, сын воина Цохара. Твой отец мертв. Думаю, боги были достаточно милосердны, чтобы даровать ему смерть. Тела многих воинов были изрублены так, что их не смогли опознать. Эта земля не может более считаться сахханом твоего отца. Но я не хочу, чтобы деревья погибли. Я принимаю тебя на службу, Эфрон, и даю тебе этот саххан.
– Что я должен буду делать, табарна Муваталлис? – сипло спросил Эфрон.
– Пока немногое. Подрасти. И научиться твердо держать меч.
– Ты доволен? – спросил Нигнас, когда, наконец, народ разошелся, шумно обсуждая произошедшее на окраине села, и на участке остались только Эфрон, тело Абаса, покрытое ветхою тканью, и Каттими, приведшая осла.
