Станислав Гагарин - Разум океана
Разинув рот, Перкинс застыл, глядя на приближающиеся предметы, шланг выскользнул из его рук и упал, дергаясь от напора воды и швыряя струю в разные стороны.
Наконец Перкинс пришел в себя, с криком «Торпеды! Торпеды!» метнулся к противоположному борту, прыжком перемахнул через леерное ограждение и бросился в океан.
На палубе услышали крик. Люди в панике заметались по судну. Ричард Кэррол стоял на крыле мостика и, вцепившись в планшир, лихорадочно рассчитывал маневр судна, чтоб уйти от торпед. Он скомандовал: «Право на борт!» Громадное судно стало медленно разворачиваться. Капитана удивило, что корветы продолжают идти как ни в чем не бывало. Неужто не слышат они шума винтов субмарины?
Теперь Ричард Кэррол ясно видел, что взрыв неизбежен, торпеды шли прямо на «Челленджер», капитан отвернулся и не щурясь, невидяще глянул на солнце…
— Смотрите! Смотрите, сэр! Это кричал второй штурман.
Капитан оглянулся и увидел, как черные точки свернули с пути и уходят прочь от «Челленджера». Ричард Кэррол схватил бинокль, и едва он успел поймать торпеды в окуляры, они пошли друг другу навстречу.
Зеленая колонна медленно вырастала из воды. Вершина ее была увенчана белой клубящейся пеной. Колонна поднималась все выше и выше, вот она замерла и с грохотом вернулась в океан. Крутая волна резко тряхнула танкер, и маленькие корветы по рубки зарылись в ней.
Вскоре океан успокоился. Танкер «Челленджер» продолжал идти прежним курсом, неся в своем брюхе горючее для самолетов. Командиры корветов, когда они все благополучно пришли в базу, клятвенно уверяли Ричарда Кэррола, что их гидроакустики не зафиксировали ни шума винтов подводной лодки, ни шума двигателей торпед, и искоса поглядывали на серебряный вихор капитана танкера.
* * *— Мне просто не верится, Аритомо Ямада… Неужели это те самые водоросли, что вы нарвали в бухте?
— Те самые.
— Тогда вы волшебник, — сказал Бакшеев.
— А вам не нравится, Тиэми Тода? — спросил у девушки молодой ассистент.
Дочь профессора Накамуры сидела несколько поодаль, потупив глаза, и не произнесла ни слова за весь вечер, по крайней мере, с тех пор как сюда, в комнату Аритомо Ямады, вошел Степан.
Не сразу услыхав вопрос, она вскинула глаза, мельком взглянула на Степана и, обращаясь к Аритомо, едва слышно произнесла:
— Да, мне понравилось, очень… — И снова опустила глаза.
«Что это она? — подумал Бакшеев. — Пуганая какая-то…»
А Тиэми Тода думала о том странном сне, какой привиделся ей еще в Иокогаме, и о герое этого сна — он сидел сейчас с нею вместе и нахваливал кушанье, приготовленное Аритомо Ямадой.
— Расскажите о дельфинах, — попросила девушка Аритомо. — Их так много здесь…
— Хорошо, — сказал молодой японец. — Я расскажу вам об одном замечательном дельфине. Его называли Джеком из Пилароса. Недалеко от Новой Зеландии есть Французский пролив с быстрым течением. Он начинается у островов Дюрвиль и Пиларос Саунд и доходит до Тасманского залива. Предательские течения и острые подводные скалы создали проливу плохую славу…
Первой познакомилась с этим замечательным дельфином шхуна «Бриднель» из Бостона. Произошло это в один из штормовых дней 1871 года. Шхуна шла в Сидней. И тут команда заметила перед носом корабля большого серо-синего дельфина.
Матросы по ошибке приняли его за молодого кита и хотели было загарпунить, но жена капитана отговорила их. Пробираясь сквозь туман и дождь вслед за играющим дельфином, корабль благополучно прошел через опасный пролив. Так началась удивительная карьера Джека. С тех пор он всегда ожидал проходящие корабли, чтобы провести их через пролив. Скоро он стал известен среди моряков во всем мире.
Джек встречал корабли, приветствуя их прыжками. Моряки и пассажиры разражались аплодисментами и радостными криками. С тех пор как Джек заступил на службу, в водах Французского пролива не было ни одного кораблекрушения.
Джек обычно плыл недалеко от корабля, время от времени подныривая под него, чтобы вынырнуть у противоположного борта, словно сторожевая собака, загоняющая овцу в стадо. И когда корабль подходил к пенящимся водам Французского пролива, Джек вырывался вперед и оставался перед форштевнем корабля на виду у рулевого, пока судно не преодолеет опасную зону.
В 1903 году пьяный пассажир с корабля «Пингвин» выстрелил в Джека из пистолета. Команда корабля хотела линчевать этого пассажира, и капитану пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить матросов отказаться от своего решения. В течение двух недель Джек не появлялся на «службе», и все решили, что он убит. Но однажды ясным утром он снова появился, этот надежный лоцман Французского пролива.
Муниципалитет Веллингтона принял постановление, защищающее Джека от покушений на его жизнь. Этот закон моряки выполняли с особой радостью.
После случая с «Пингвином» Джек никогда больше не выходил встречать этот корабль — единственное судно, которому он отказывал в помощи. Моряки перестали наниматься на это судно, утверждая, что «Пингвин» проклят. И в конце концов корабль наскочил на скалы и затонул.
Джек оставался на своем посту до апреля 1912 года, а потом пропал так же неожиданно, как и появился… Благодарные люди воздвигли Джеку памятник на одной из набережных Веллингтона…
— Удивительные животные, — проговорила Тиэми Тода. — Мне кажется, что они все знают о нас, людях…
Степан и Аритомо Ямада переглянулись.
Когда перешли к чаю, Ямада сказал Степану:
— Вы отлично знаете наш язык. Я пытался изучить русский, но за недостатком времени в этом далеко не преуспел. Мне известно, что у русских есть замечательные поэты.
— Конечно, — сказал Степан. — Но в Японии каждый японец пишет стихи.
— Писать стихи — не значит быть поэтом, — возразил Аритомо. — Прочтите что-нибудь по-русски.
Бакшеев пожал плечами.
«Дела, — подумал он, — самое время устраивать литературный вечер… Неизвестно, что со мной будет завтра, дома меня уже похоронили… Ну что ж, надо читать стихи. Это не самое худшее из того, что мне предстоит…»
Он помедлил немного и принялся читать негромким глуховатым голосом:
— Чародейкою-зимою
Околдован, лес стоит.
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.
И стоит он, околдован, —
Не мертвец и не живой, —
Сном волшебным очарован,
Весь окутан, весь окован
Легкой цепью пуховой…
Звуки чужого языка проникали в сознание Тиэми Тода, и ей казалось, будто она понимает, о чем говорит этот огромный человек, так не похожий на тех, кто окружал ее всю жизнь.
