Наталья Колесова - Самый лучший техник
— И вы вчера…
Камилл усмехнулся, почесывая ладонь.
— Да. Вчера я им был. Не очень-то это приятно, если честно…
— И вы один с ними справились?
— Ну… с теми, кто остался. Но они не смогут связно рассказать, что с ними произошло. И вы не расскажете. Идите в душ и забудьте.
— Уже. Но душ я могу принять и у себя.
— За дверью ждет шериф.
— Что мне говорить?
— Говорить буду я. Вы будете молчать и кивать в нужном месте. А после шерифа будьте любезны перебраться в свою комнату.
— Да уж не задержусь! — ледяным голосом сказала Анна.
Зеркало в душе было во весь рост. Поворачиваясь под теплыми струями, Анна придирчиво рассматривала себя. Предыдущие сутки оставили на теле несколько синяков и царапин. Да еще заживший шрам на руке. Но, в общем, и целом… Анна провела рукой по груди и вдруг вспомнила, что вытворял с ней напиток трикки… и еще она вспомнила сумасшедшие глаза Камилла.
Камилл стоял в это время, упершись руками по обе стороны узкой двери в душевую. Он знал, что душ не запирается. И очень хорошо представлял себе блестящее мокрое гладкое тело женщины. Он поднял ладонь… глубоко вздохнул, и с силой оттолкнулся от стены.
Когда Анна вышла из душа, шериф уже был здесь. Они сидели с Камиллом друг напротив друга и дружно молчали. Взгляд, каким шериф окинул ее закутанную в большое полотенце фигуру, Анну рассмешил. С ногами забравшись в кресло, она стала сушить волосы, поглядывая на мужчин с дружелюбной улыбкой.
— Мы как раз говорили… э-э-э… техник Каускас… — начал шериф, хмуро уставившись на ее гладкие колени. С ничего не выражавшим лицом Камилл, перегнувшись через подлокотник, подчеркнуто тщательно поправил полотенце на ее ногах. Анна поблагодарила его улыбкой. Шериф засопел.
— Мы как раз говорили с вашим э-э-э… работодателем о том, что произошло вчера. Итак, когда на базу было совершено нападение, вы заперлись в этой каюте?
— Да.
— Что было потом?
— Потом я решила выйти. Но дверь я немного… заминировала. Так, для острастки.
Шериф покосился на Камилла. Камилл в удивлении двигал бровями.
— Затем?
— Затем я пробралась в ангар…
— И никого не встретили?
— Нет. Села в вездеход и решила поехать за помощью. Потом поняла, что заблужусь, и вернулась обратно.
— И что здесь происходило, вы не знаете?
— А что здесь происходило?
Шериф поглядел на Камилла. Камилл рассеянно глядел на дверь.
— Ваши люди утверждают, что вас с ними в эту ночь не было. Где вы находились?
— Партизанил, — серьезно сказал Камилл. — Спасибо за помощь. Не ожидал.
Его протянутая рука повисла в воздухе. Шериф тяжело поднялся.
— Черта с два ты б ее получил, если бы не техник! Вы едете со мной?
Анна нерешительно посмотрела на Камилла. Камилл молчал.
— Мне нужно еще дня два, чтобы закончить ремонт.
— Тогда прощайте. Надеюсь, мы вам больше не понадобимся.
Тяжело ступая, он вышел.
— Какой милый, — сказала Анна.
— Да уж…
Повисла тишина. Анна спустила ноги с кресла.
— Пойду к себе, — сказала осторожно. Камилл молча встал, отошел к бару. Гладкая панель отражала происходящее за его спиной. Некоторое время Анна смотрела на него, потом поднялась, начала собирать одежду. Аккуратно повесив ее на согнутую руку, вновь по-смотрела на Камилла. Тот сосредоточенно выбирал бутылку.
— Я ушла.
— Анна!
Вздрогнув, она обернулась. Камилл смотрел на нее неспокойно блестевшими глазами.
— Я хочу, чтобы вы забыли о Сарти. Сарти больше нет, вы поняли?
Некоторое время они смотрели друг на друга. Анна спросила негромко:
— О чем еще я должна забыть?
— Обо всем, — буркнул Камилл, отворачиваясь. Анна вышла бесшумно.
После похорон погибших он почти не видел техника. И втайне надеялся, что не увидит до самого отъезда. Однако отъезд задерживался.
На четвертый день Камилл все же заглянул в ангар.
— Как дела? — спросил бодро. Анна уронила какой-то инструмент. Когда выпрямилась, лицо ее было красным и сердитым.
— Да никак! Вчера закручивала эту гайку, сегодня вон она валяется. И этот блок…
— Может, ваши роботы взбунтовались? — предположил Камилл. — Занялись ремонтом самостоятельно?
Анна шутки не приняла. Присела рядом с вездеходом, озабоченно заглядывая под днище.
— Я их на ночь отключаю…
Камилл молча смотрел на нее. Анна подняла глаза и вспыхнула гневно:
— Вы что, думаете?..
— Ничего я не думаю, — Камилл резко повернулся. За дверями ангара раздался его зычный голос, — Джереми ко мне!
Джереми глядел на него преданными рыжими глазами.
— Что это еще за идиотские шуточки? Как вам в голову пришло мешать технику работать?
Джереми сопел.
— Ну, это не я, Камилл… ребята. Уж больно не хочется расставаться с девочкой. Вот и тянут, как могут…
— Хватит. Пусть бьют отбой. Навсегда она здесь все равно не останется.
— А почему нет? Я б сам пошел винтить эту чертову гайку, если бы тебе это помогло!
Камилл уставился на него. Несколько смущенный змеиностью его взгляда, Джереми, тем не менее, продолжал:
— Она хорошая девчонка, Камилл, и, ей-богу, плевала она на твою морду и все такое… И, ей-богу, любой хотел ей понравиться. Но если уж она выбрала тебя… что ж, мы не против.
— Джереми! — рявкнул Камилл. — Ты что несешь!
— Слушай. Какие бы мы не были. Мы живем с тобой уже много лет. У тебя никого нет. У нас никого нет. И потому мы здесь какая-никакая, а семья. Если мы тебе желаем добра, мы тебе его желаем. Никакой дурак не отказался бы от этой женщины. Почему ты это делаешь?
Камилл медленно отвел глаза. Был ли он рассержен или смущен, на лице его ничего не отразилось.
— Иди, Джереми, — негромко сказал он.
— Но…
— Иди!
Анна остановилась у дверей. Сказала несмело:
— Я пришла попрощаться.
— Да?
Тон его был раздраженным. Взгляд — злым.
— До свидания, Камилл. Я уезжаю. Ремонт закончен, больше мне здесь делать нечего.
— Конечно.
Анна оторопела. И это все? Помолчав, Камилл спросил небрежно:
— Кто вас повезет?
— О, Джекки, Крис, Сергей…
Полстанции.
— До свидания, — сказал Камилл.
Она кивнула, не спуская с него ожидающих глаз. Но так как Камилл молчал, недоумевающе подняв брови, вспыхнула и пошла к двери. Тут замешкалась, спросила сердито:
— Вы, правда, любите детей, Камилл?
— Да, я же гово… — и он осекся. Метнув гневный взгляд через плечо, Анна сделал попытку хлопнуть дверью, забыв, какая она тяжелая, и понеслась по коридору, кипя досадой, злобой и обидой…
