Петроний Аматуни - Парадокс Глебова
По мере нашего приближения яркость свечения полосы едва заметно убывала (потом мы узнали, что также бывало и при ночных полетах!). Шелест кивнул, и я включил «автомат-шасси», то есть аппаратуру, которая направила часть воздушной струи от двигателя вниз, тем самым создавая необходимую для посадки и руления воздушную подушку, заменяющую шееру колеса.
После посадки в толще полосы, на самой ее оси, вспыхнула еще одна яркая красная стрелка. Она как бы скользила перед нами, указывая направление дальнейшего руления, и вывела нас на перрон у длинного здания аэровокзала с подобием минаретов по углам.
Вдоль фасада и на плоской крыше аэровокзала — множество пестро одетых гаянцев. Они весело машут руками.
Первым на планету шагнул командир, за ним — мы.
Вдруг почти половина неба многоцветно вспыхнула и преобразилась. Мы увидели берег моря, песочный пляж, причудливые кактусы с мясистыми, колеблющимися листьями, перистые пальмы. На берегу — стройная фигурка девочки в легком развевающемся платье. Девочка кружится в танце. Ее руки-крылья устремлены к солнцу Вот она, кружась, наклоняется к кустам, быстро срывает четыре больших цветка с белыми острыми лепестками.
Гигантская живая картина уменьшается, толпа людей у аэровокзала расступается, и девочка как бы сходит с неба на землю. Мы не замечаем, а только понимаем, что в какую-то долю секунды изображение подменено настоящей девочкой, и вот уже она бежит к нам, чтобы первой приветствовать посланцев далекой планеты…
— Это самая юная танцовщица Гаяны, — доносится к нам из невидимых репродукторов голос Юль.
И тут меня осенило! Я вбегаю в кабину шеера, вожусь в нем минуту — и над аэродромом звучит итальянская песня «О мое солнце!» — это поет Робертино Лоретти!
Его волшебный голос покорил гаянцев. Они замерли, точно боясь спугнуть очарование.
— Это голос самого юного певца нашей Земли, — объясняем мы.
Так прошел наш «митинг». Снова в толпе встречающих образовался проход, и мы увидели Юль, живую, настоящую. В открытом, коротком белом одеянии, она шла к нам с поднятой левой рукой.
— Здравствуйте, люди! — громко произнесла она. — Вы первые жители другой планеты, посетившие Гаяну… Мы принимаем вас, как друзей В истории наших планет это самое радостное событие. Вас видит и слышит сейчас вся Гаяна, все мои сопланетники…
И тут жители двух планет, разделенные до этого колоссальным таинственным пространством, обнялись и расцеловались, смеясь и плача.
У каждого народа есть свои традиции и привычки, но Любовь и Дружба, Мир и Человечность ценимы везде, где есть свободные и равноправные Разумные Жители Вселенной!
Глава пятая
ЮЛЬ
1
Более тысячелетия прошло с того дня, когда покинул планету Да Роот, один из зачинателей космических полетов на Гаяне, открывший первую главу грустной истории Роотов. Он отправился в дальнюю экспедицию и не вернулся.
Его сын, Лим Роот, руководил строительством Главной внепланетной энергетической базы — второй искусственной «луны» Гаяны. Он погиб, сраженный метеоритом.
Еще три, более поздних, представителя этого рода — Кон, Бао и Дал…
Сперва навсегда улетел Кон. Через 270 лет, буквально по его же следам, умчался Бао. Его последние слова:
— Поведение звездолета странно… Сильные броски…
Два века спустя опять в том же направлении отправился Дал. Он успел только передать:
— Тряска грозит нарушить конструкцию звездолета… Этот район опасен…
Ри Роот — крупнейший ученый, автор новой теории мироздания — не возвратился из экспедиции к центру Галактики.
Я р Роот принимал участие в дальнем разведывательном полете на звездолете «Тиунэла». В пути Яр заболел неизлечимым тогда арпелом и, боясь заразить товарищей, покончил с собой.
Но о судьбе Яра его внучка Юль узнала много позже…
2
В доме отца Юль, Мало Роота, такого же, как и их предки, коренного жителя Тиунэлы, большей частью царили тишина и своеобразная строгость. Мало, известный математик, увлекся геометрическими теориями пространства и с головой ушел в мир истории галактик и физики межзвездного пространства.
Как-то семилетняя Юль спросила отца о его космологических теориях.
Отец рассмеялся и сказал:
— Есть вещи, Юль, которые тебе трудно понять…
— Значит, мне надо ожидать, пока я вырасту до двух метров? — огорчилась она.
— Боюсь, и это еще не все. Есть такой город — Космология-и-Космогония…
— Красивый?
— Очень.
— Большой?
— Пожалуй, один из самых больших.
— Как Тиунэла?
— Еще больше. Так вот, чтобы хорошо понять все то, что тебя интересует, необходимо долго прожить в этом городе, бродить по улицам и площадям, беседовать со старожилами, бывать на окраинах и в центре, в общем, знать его также, как ты знаешь свою Тиунэлу. Даже еще лучше.
— А ты уже был в Космологии-и-Космогонии? — допытывалась Юль.
— Да, но, понимаешь ли, мне очень хочется — это просто необходимо, Юль, — глянуть на него сверху, со стороны…
— Разве это трудно?
— Нелегко. Надо лететь далеко в космос. Ты не возражаешь, если я улечу?
— Нет, папа, разумеется, нет. Непременно лети! Мало в те годы заканчивал разработку общих основ своей оригинальной геометрической и философской теории зависимости времени от формы пространства. Ученый, говоря его же словами, был убежден в том, что «природе требуется разное время, чтобы создать куб и шар, равного объема…»
Лабораторией, позволяющей экспериментально подтвердить или опровергнуть эту теорию, по сути дела была вся Галактика, и Мало получил разрешение на дальнюю экспедицию.
Юль хорошо помнила расставание: ей уже шел тогда девятый год. Мало не мог скрыть своей грусти, проводя последние минуты с дочерью и женой Эрой, лучшей танцовщицей Тиунэлы. Его лицо было хмурым. Юль знала, что, по обыкновению, жены тех, кто улетал, подобно отцу, на столетия, потом выбирали себе другого спутника жизни. Желая подбодрить отца, девочка прижалась к нему и весело заговорила:
— Когда ты вернешься домой, я буду совсем взрослая. Мы прилетим на космодром: у меня будут уже внуки, а у мамы — много-много мужей, и они тоже тебя встретят…
— Перестань, Юль, — прервала мать дрогнувшим голосим и обняла Мало за плечи: — Не надо думать так.
— Я стараюсь… — слабо улыбнулся Мало, ласково проводя своей крепкой, широкой ладонью по ее чудесным волосам. — Я буду любить тебя всегда и везде, моя Эра. Как грустно, что мир чрезмерно велик… Чтобы хорошо познать его, изучить, люди должны приносить в жертву даже свою любовь. Не только геометрическая форма тел, но и чувство зависит от времени, — попытался пошутить он.
