Николай Гацунаев - Звездный скиталец
— Мсье, купите фиалки! — остановила его цветочница. Уверяю вас, это лучшие фиалки Парижа! Поглядите только! она протянула ему букетик.
Двойник сунул руку в карман, замер, растерянно улыбаясь, но тотчас опомнился и, сняв с пальца кольцо, протянул цветочнице. Та непонимающе уставилась на него и даже сделала шаг назад. Однако мужчина взял у нее обернутый в целлофан букетик, вложил кольцо ей в ладонь и загнул пальцы. Он уже заворачивал за угол, когда опомнившаяся цветочница бросилась за ним следом:
— Мсье! Синьор! Мистер! Подождите! Вот вам вся корзина!
Но мужчина быстро шагнул за угол, на глазах у четы Симмонсов просунул руку под брючный ремень и вдруг исчез, словно растаял в воздухе.
— Вот так, — медленно произнес Симмонс, круто повернувшись, и, увлекая за собой ничего не понимающую Эльсинору, решительно зашагал прочь.
— Эрнст…
— Потом, милая, а сейчас пойдем выпьем что-нибудь покрепче.
Они почти вбежали в первый попавшийся ресторанчик и сели за свободный стол в глубине зала, тяжело дыша, словно после долгой погони. Уютно мерцали разноцветные огоньки над стойкой бара. Матовый свет плафонов дрожал на старинной чеканке по меди. Звучала негромкая оркестровая музыка. Подошел официант, доставая на ходу блокнот из нагрудного кармана.
— Мадам? Мсье?
— Бутылку сухого «мартини». И легкую закуску. Все равно что.
Официант понимающе кивнул.
Эльсинора едва дождалась, когда он закончит сервировать стол и нальет в фужеры.
— Что все это значит, Эрнст?
Симмонс одним махом осушил фужер и тут же налил снова.
— Парадокс времени.
— Что?!
— Парадокс времени.
— Объясни мне, пожалуйста.
— Попробую. — Он отхлебнул из фужера. — Прошлый раз аппаратура, — там, в «Сафари» (она кивнула), — была настроена на три часа дня 25 апреля 1977 года.
— На сегодня?
— Да, на сегодня. Я это запомнил, потому что сам набирал цифры на диске.
— А мы заявились сюда вчера.
— Ты молодец. — Симмонс с облегчением взглянул на жену и сделал еще один глоток. — Сразу поняла, что к чему.
— Голова идет кругом!.. Значит, это действительно был ты, там, на углу?
— Да.
— Симмонс в двух ипостасях одновременно.
— Можно и так.
— Забавно. — Она зябко поежилась и поднесла фужер к губам. — Ну а если бы тебе вдруг вздумалось окликнуть его? Окликнуть самого себя? Что тогда?
— Не знаю. Думаю, что ничего бы из этой затеи не вышло.
— Почему?
— Говорю же — не знаю!
— Вы становитесь бестактным, мсье Симмонс.
— Прости. Но я действительно не знаю.
— Прощаю.
Эльсинора подняла фужер на уровень глаз. Рука явно дрожала.
— Ваше здоровье, мсье Симмонс!
— Твое здоровье, родная.
Они выпили и принялись за салат.
— Ты что-то не договариваешь, Эрнст, — сказала она немного погодя. Он перестал жевать и замер со стебельками спаржи в зубах.
— С чего ты взяла?
— Вижу. Чем тебя так напугала мадам Ляфарб?
Симмонс помолчал, вяло двигая челюстями. На музыкальном автомате сменилась пластинка: теперь симфонический оркестр исполнял «Лебедя» Сен-Санса, Эрнст взял бутылку, налил себе и Эльсиноре.
— Ладно. Так или иначе тебе это надо знать.
Он сделал большой глоток и отставил фужер.
— Я с самого начала заподозрил неладное. Подумай сама: если я могу с помощью «Сафарь» улизнуть из-под носа Военного Ведомства, кто мешает проделать то же самое тысячам других? А раз так, то разговорчики насчет односторонней связи не стоят выеденного яйца. Желающих увильнуть от службы в армии и прочих (он усмехнулся) сомнительных субъектов как пить дать вернут обратно и прямо из кабины швырнут за решетку. Фирма свои денежки получила, а правительству не надо затевать розыски: достаточно просмотреть список и нажать кнопку.
Эльсинора молча слушала каждое его слово.
— Даже если, вроде нас с тобой, снять пояс, — где гарантия, что они там перед отправкой не пометили своих клиентов какой-нибудь радиоактивной дрянью? Дата отправки известна, а обшарить планету при их технике штука несложная.
Он снова потянулся к фужеру. Официант припев заливную телятину и удалился, забрав лишнюю посуду.
— Ты сказал, «их технике», Эрнст?
Симмонс как-то странно взглянул на жену и пожал плечами.
— Наверное, оговорился. Давай выпьем.
— Давай.
Они чокнулись.
— Вот я и подумал: коли фирма… — он сделал ударение на этом слове и саркастически, скривил губы. — Спорю на что угодно — все эти брауны, чичестеры, каневски — сплошная липа! Просто правительство содержит под частной вывеской свое учреждение. Так вот, если они решили меня облапошить, так почему бы мне не натянуть им нос? Услуга за услугу! Вот я и взял с собой времятрон.
Оркестр заиграл «Чардаш» Монти. Народу прибавилось. Какие-то длинноволосые юнцы — со спины не понять, парни или девушки — пристроились на высоких табуретках у стойки бара.
— Ты в самом деле думаешь, что все обстоит именно так? Эльсинора ковырялась вилкой в тарелке, передвигая с места на место дрожащие комочки желе.
— До сегодняшнего разговора с мадам Ляфарб это были только предположения.
— Ты когда-нибудь перестанешь говорить загадками?
— Перестану. — Симмонс машинально сдвинул манжету с запястья и досадливо поморщился. — Который час?
— Начало пятого.
Он допил свой мартини и, потянувшись через столик, потрепал ее по щеке.
— Я ненадолго. Вернусь и все тебе объясню.
Симмонс позвал официанта, заплатил по счету, заказал бутылку «Кабернэ» и решительным шагом направился к выходу.
Мужчина, читавший потрепанную книгу за прилавком ювелирного магазина, был тот же: зализанные виски, гладкий, словно полированный лоб, нос в красных прожилках и водянистые, ничего не выражающие глаза. Глаза, а не глаз. И, разумеется, никакой повязки.
Симмонс поздоровался и молча выложил на стойку деньги. Француз пересчитал монеты, вернул сдачу и, достав из сейфа часы, протянул их владельцу. Ощущая на себе его взгляд, Симмонс защелкнул браслет и только тогда поднял голову. Их взгляды встретились. У ювелира по-тигриному сузились зрачки.
«Ну, — сказали глаза Симмонса, — скажи что-нибудь, сволочь!» — «Что например?» — поинтересовались глаза ювелира. «Ну хотя бы, куда вы дели беднягу Жюльена?» — «Ты лучше о себе побеспокойся». — «А я и беспокоюсь». — «Непохоже. Сидел бы себе дома. И тебе спокойнее, и нам хлопот меньше». — «А ты?» — «Что я?» — «Дома не сидишь?» — «Приходится. Работа такая». — «Сволочная работа!» — «Ну, ты, потише! А не то…» — «Что, а не то?» — «Живо успокоим!» — «Я вот сейчас вмажу в тебя, гад, из бластера!»
