Вадим Панов - Непостижимая концепция
К этому времени погибло уже пятеро осназовцев, подствольники опустели, заканчивались патроны, и Петелин приказал отступать к лесу. Своих не оставили: каждый боец тащил на спине погибшего товарища, а потому отступали в рост. Быстро, но в рост.
И удивлялись тому, что защитники не стреляют вслед.
* * *Удивление?
Разве способно это легковесное слово передать царящий в душе сумбур? Радостное головокружение, оглушительные фанфары, легкий страх — а вдруг все это сон? — гордость за себя, перспективы, возможности…
«ВЛАСТЬ!»
Стены бойлерной сочились трепещущей силой, неведомой, но впечатляюще мощной. А главное — восхитительно дружелюбной, покладистой, ждущей, чтобы крепкая рука уверенно слепила из нее…
«ВЛАСТЬ!»
В шаге. В миллиметре. В одном движении. В одном желании. Скажи: «Хочу» — и достаточно. Законы мира ничего не значат, законы подчиняются Силе, а Сила жадно дышит со всех сторон, прислушиваясь к эмоциям возбужденной девушки. Сила шепчет: «У тебя получится». Сила обещает: «Я знаю как». Сила пишет на оранжевых стенах: «ВЛАСТЬ!»…
— Еще нет.
— Проклятье!
Химик появился вдруг — была у него такая особенность. Возник, как сплетенный дрожанием Силы, невысокий, но страшный, опасный… Однако облик отчего-то принял расстроенный. Жалобный, словно Тара сделала нечто неожиданное и совершенно невообразимое. Нечто такое, что разбило ему сердце.
— Свеча во мраке, — тихо сказал Химик, и его серое лицо стало совсем тусклым.
— Что? — растерялась девушка. Она ждала окрика, ругани, угроз, но уж никак не шелеста печальных слов.
— Я надеялся, что зажег огонек.
«Он рехнулся?»
Химика часто называли сумасшедшим, в основном, естественно, за бесплатную раздачу еды. Тара знала, что за слухами ничего не стоит: в голове фабричного лидера, безусловно, жили тараканы, но на ясность его суждений они влияния не оказывали. Однако сейчас девушка видела перед собой совсем другого Химика: растерянного, подавленного, жалкого, и непонятный его лепет навел Тару на очевидную мысль.
«Он, наконец, спятил?»
Вот почему Сила столь дружелюбна: она чувствует новую хозяйку!
«ВЛАСТЬ!»
— Я помню тебя напуганной, — продолжил фабричный лидер, — озлобленной и напуганной. Я надеялся срезать шелуху зла, но почему-то сумел избавить тебя только от страха. Почему в тебе осталась злость?
— А почему ты спрашиваешь?
— Хочу разобраться, — объяснил Химик. — Я делал все, что ты хотела, я помогал тебе и учил поступать так же, но в тебе сохранилось зло. Я вижу только один ответ: я знаю концепцию, но не понимаю идею. — Пауза. — Что есть добро? Добро есть отзывчивость?
Молчание.
— Добро есть жалость?
— Что?
Он опустился на землю и вдруг оказался сидящим на мохнатом валуне, вросшем в почву рядом с толстым ясенем. Вокруг расстилалась обширная поляна, влажная зелень травы блестела под лучами яркого летнего солнца.
— Во мне нет жалости, — признался Химик, закрывая глаза. — Я помогаю только потому, что это правильно, ведь иначе они умрут. Я помогаю, но ничего не испытываю, а когда они умирают, мне не жаль. — Пауза. — Значит ли это, что во мне нет добра?
«Зато полным-полно безумия!»
— Я накормил тебя, защитил, дал красоту и здоровье, которые ты не растеряла даже вдали от Силы, но ты все равно преисполнена зла. Чего тебе не хватает?
— Мне надоело тебе подчиняться!
— Гордость есть зло? — принял новую тему Химик. — Любопытно… Однако никто не заставит меня поверить, что добро есть склоненная голова. Отсутствие гордости есть страх, а свеча должна гореть, даже если она одна.
— Я тебя ненавижу!
— За что? — удивился фабричный.
— За то, что ты сильнее!
— Значит, все-таки страх…
— Замолчи!
— Или что? — с едва уловимой издевкой осведомился Химик.
И дружелюбие податливой силы заставило Тару выкрикнуть:
— Или я тебя убью!
«Убью!», «Убью!», «Убью!» — эхом пробежало над поляной злое обещание.
На мгновение у Химика опустились уголки губ, но уже в следующий миг он выдавил из себя улыбку и напомнил:
— Я уже умер. Я умер за тебя и всех, кто жив. Я умер, чтобы умерли те, кто стал мертв в тот день и много позже. Я умер и тем погубил бессчетные жизни, но дал надежду остальным… Я добрый? Или злой?
Ответом стала тишина.
— Какой я?
И девушка вздрогнула, увидев сочащиеся из закрытых глаз слезы.
— Почему смерть обходит меня стороной? Испугалась того, что я натворил? Не справилась с миллионами душ, которые я ей отправил? Или она меня презирает?
— Ты хочешь умереть? — Тара кашлянула, прочищая горло, и закончила уверенно: — Я могу помочь.
И в кулаке ее, подчиняясь воле и желанию, сформировался туманный шарик, переполненный невиданной энергией.
— Ты знаешь, что не можешь.
— Сила со мной, — уверенно произнесла девушка, чувствуя сладкое покалывание энергетических иголочек шара. — Она выбрала живое.
— Она выбирает по другим критериям.
— По каким?
— «За огонек во мраке можно простить все», — процитировал Химик. — Это следующий постулат Милостивого Владыки, но смысл его доступен лишь тем, кто постиг предыдущий.
— Просто поверь, — предложила Тара, медленно приближаясь к сидящему на валуне лидеру.
— Я устал верить, — ответил тот. — Я хочу разобраться.
— В чем?
Она боялась бросать туманный шарик издали, опасалась подвоха и решила подступить как можно ближе. На три или два метра. Решила не рисковать.
— Я не умер, — объяснил Химик.
Девушка сделала шаг.
— И это не просто так. Меня оставили зачем-то. Возможно, что-то исправить… Или понять…
— Ты уверен?
Еще один шаг.
— Пожалей меня, — попросил Химик.
— Что? — растерялась Тара.
— Пожалей меня, — повторил серый. — Пожалуйста. Мне очень тяжело.
— Я могу все это остановить, — пообещала опомнившаяся девушка.
Третий шаг. Пора. Сила бурлит.
— Не тебе решать.
Туманный шарик взвивается в воздух.
И повисает.
Химик распахивает глаза.
А в следующий миг Тара понимает две вещи. Первое: таких глаз, как сейчас у Химика — огромных, втрое больше обыкновенного и пронзительно алых, словно пылающая огнем кровь, — ей еще не доводилось видеть. Второе: Сила отнюдь не дружелюбна.
— Нет… — шепчет девушка.
И падает во тьму, порожденную дьявольскими глазами Химика.
И слышит сквозь гудение смерти заданный ровным тоном вопрос:
«Какой я?»
* * *— Доложите обстановку!
— Вертушка сгорела, мы заняли позицию на опушке леса, — устало ответил Петелин. — Требуется эвакуация.
