Андрей Плеханов - Царь муравьев
Но, смею заметить, в тот час мне было вовсе не до шуток. Хотелось побыстрее узнать, что с девочкой, и можно ли ее спасти. Девушку отвезли в палату, раздели. Я с облегчением вздохнул, увидев, что проникающих ранений и открытых переломов нет (почему-то сразу вспомнил того парня, Варенцова). Вероятно, самой тяжелой травмой был удар по голове, из-за которого она потеряла сознание. И еще закрытый перелом левого предплечья, и здоровенный синяк на грудной клетке, и множественные ушибы. И кровью она, оказывается, не так уж истекала – рана в плече была глубокой, но из-за таких ран не умирают.
Итак, передо мной лежала красивая обнаженная девушка, и выглядела она куда лучше и здоровее, чем пять минут назад. Она выглядела как… Только не смейтесь, выглядела она как Любка, просто как родная ее сестрица. Лицо, конечно, другое, а вот фигурка тонкая, хрупкая, подросточья. Но в тот момент я вспоминал не Любку, а Игоря, именно его. Девушка не имела никаких документов, ее избили, и она слишком быстро приходила в себя.
Может быть, она тоже из породы необычных людей?
Будь у меня обоняние, я решил бы проблему просто – обнюхал ее, и дело с концом. А тут пришлось звать медсестру.
– От нее чем-нибудь пахнет? – спросил я медсестру Лену.
– Ну да, – сказала Лена, втягивая воздух ноздрями. – Духами пахнет, несильно так, но приятно.
– Васильками пахнет?
– А как пахнут васильки? Откуда я знаю?
– А изо рта как пахнет?
– Ну вот, буду я еще изо рта нюхать!
– Будешь, еще как будешь. Это важно для диагностического процесса. Давай!
Лена брезгливо склонилась над лицом девушки.
– А ничего, не противно. Такой же запах.
– Как и от тела?
– Да.
– Ага, спасибо, понятно. Везите ее в рентген, а потом в первое хирургическое, положите в изолятор.
– А в реанимацию не надо?
– Не надо, нет показаний.
Зря я сказал, что мне все понятно. На самом деле я так и не понял, пахнет от девушки парфюмерией или же тем самым специфическим ароматом. Но сразу решил, что в реанимации, где сегодня снова дежурит Володя, делать ей нечего. А вдруг у нее именно особенный запах, и он сразу позвонит этим двум пиджакам? Вовсе мне не хотелось, чтобы за девушкой пришли оперативные работники. Помнил я, как радовался Валяев, что Игорь Варенцов умер. Радовался он, радовался, точно говорю. Я решил положить девушку в свое отделение и понаблюдать. В конце концов, ко мне даже претензии предъявить нельзя – обоняния у меня нет!
Сделали рентген, мои предположения о переломах оправдались. Наложили гипс, сделали УЗИ – повреждений внутренних органов не обнаружилось. Отправили пациентку на второй этаж, в хирургическое отделение. И тут я крепко задумался, как лечить больную. Анализы у нее были неплохими, о переливании крови или плазмы речи не шло, но вот нужно ли лить внутривенно какие-то препараты? По идее – да, и много чего, но я боялся, что с ней может случиться нечто подобное тому, что произошло с Игорем. И не рискнул, назначил только внутримышечные инъекции и поставил в нос трубочки, подводящие кислород.
За ночь я подходил к девушке пять раз, и с каждым разом она выглядела все лучше. Давление нормализовалось, дыхание стало ровным, пульс наполнился. В сознание она, правда, не пришла, но тут я ничего сделать не мог – нужно было дождаться утренней консультации невропатолога, и при необходимости сделать томографию мозга.
В семь утра я счел, что мой хирург-сменщик уже восстал от сна, и не будет наглостью позвонить ему домой. Я позвонил и поменялся сменой. Он согласился, в тот день у него были проблемы то ли с кошкой, то ли с собакой, в общем, с какими-то животными. И таким образом, я остался в больнице еще на сутки. Я не хотел уходить от своей пациентки, тянуло к ней меня как магнитом. Я хотел полностью уточнить диагноз и убедиться, что с ней все будет в порядке.
Такой вот я добросовестный и заботливый врач, не всем такие попадаются.
В полвосьмого утра, перед тем, как сдавать смену, я сидел рядом с девушкой и держал ее за руку, гладил тонкие холодные пальцы. Пользовался беззащитностью пациентки, любовался ее бледным лицом. Ну точно мой идеал. Кому-то девушка показалась бы слишком худой, но вы уже знаете мои вкусы. Короткая мальчишечья стрижка, волосы темно-русые, с отдельными прядями, выкрашенными в розовый цвет. Большой рот, тонкие и бледные губы, нос средней длины, совершенной прямой формы (терпеть не могу курносых!).
Девушка вздохнула, открыла глаза и села в постели – так быстро, что я едва успел опустить руку. Одеяло свалилось вниз, оголив приятного размера грудки с розовыми сосками. Она посмотрела на меня, глаза ее оказались василькового цвета. Взгляд ее плыл, расширенные зрачки дрожали, она находилась в заторможенном состоянии.
– Вы в больнице, – сказал я, упреждая сакраментальный вопрос: «Где я?» – Вас привезли ночью, у вас сотрясение мозга и несколько переломов, вам надо лежать.
Я мягко уложил ее обратно. Она не сопротивлялась, только беззвучно двигала губами, пытаясь что-то сказать. Я придвинул ухо к самым ее губам и услышал:
– Пить…
Я снова усадил ее, поднес стакан с водой, она выпила половину его через соломинку – медленно, минуты за три. Все это время я придерживал ее за голую спинку, и не скажу, что мне было неприятно. Потом легла снова.
– Как вас зовут? – спросил я.
– Женя… Евгения.
– Как вы себя чувствуете, Женя?
– Голова болит… Очень… – Из глаз ее вытекли слезы и я аккуратно вытер их марлевой салфеткой.
– Что с вами произошло? На вас кто-то напал?
– Ничего не помню…
– Скажите мне вашу фамилию.
– Степашина.
– Не родственница, случаем, нашего бывшего премьер-министра? – я улыбнулся.
– Нет.
– Скажите мне телефон ваших родственников, мы позвоним им.
– Не помню…
– Ладно, вспомните позже. Вы лежите, Женя, вставать не пытайтесь – упадете. Я пойду смену сдавать.
– Вы вернетесь?
– Да, обязательно. Вернусь очень скоро.
– Вы мой доктор?
– Да. Дмитрий Андреевич.
– Дмитрий Андреевич… – она заговорила чуть громче. – Пожалуйста, не говорите никому, что я здесь.
– Ну, голубушка, это невозможно! – я развел руками. – Все уже знают, что вы здесь.
– Кто – все?
– Как кто? Сестры, санитарки.
– А милиция знает?
– Знает, конечно. Вас нашли на улице, избитую, без документов. Милиция туда тоже наверняка выезжала.
– Наверняка или точно?
– Понятия не имею, не интересовался.
– Дмитрий Андреевич, не звоните в милицию, очень прошу.
– Хорошо, не буду звонить, – заверил я.
Я знал, что не позвоню. Хотя была вероятность, что оперативники могут появиться в больнице, чтобы задать девушке вопросы, но вряд ли это случится раньше, чем через пару дней, до того, как пациентка полностью придет в себя.
