Полина Волошина - Маруся
Все это выглядело так здорово, что Маруся поймала себя на мысли, почему бы ей самой не попробовать создать гром или радугу, зажечь искусственное солнце или поймать шаровую молнию. Впрочем, рассудок подсказывал, что и здесь не обошлось без точных расчетов, а это казалось уже куда менее привлекательным.
После сквера Маруся свернула налево и пошла в сторону коттеджей. Двухэтажные деревянные домики прятались между деревьями; никакой определенной границы между жилой зоной и лесом не было. Все в этом городке выглядело хаотично и беспорядочно — последние достижения науки тут же какие-нибудь древние трамваи. Услышав громкий металлический скрип этой штуковины. Маруся даже шарахнулась от удивления. Настоящий старинный трамвай прошлого века, красно-желтый, с циферкой на боку… Со спящим профессором на заднем сиденьи и рыжим мальчишкой, зацепившимся за поручни. Эти ученые — настоящие психи!
Маруся дошла до четвертого дома, поднялась по ступенькам на крыльцо и остановилась у двери, на которой висел совсем уж непонятный синий ящик с белой надписью «ПОЧТА» и мигающей красной лампочкой над узкой щелью. Это еще что такое?
— Добрый вечер, — вежливо поздоровался ящик.
— Привет.
— Добрый вечер.
— Можно мне пройти?
Ящик замолчал, а Маруся задумалась о том, что означает надпись «почта» и почему дверь все еще не открылась.
— Добрый вечер.
Может быть, это пароль и надо повторить то же самое?
— Добрый вечер.
— Добрый вечер.
Дать бы тебе кулаком по лбу…
— Добрый вечер.
Пароль, пароль… Какой может быть пароль?
— Добрый вечер.
— Я Маруся Гумилева.
— Добрый вечер.
Маруся еще раз посмотрела на карту. Это определенно был тот самый дом, помеченный красным крестиком. Может, Соня ошиблась? Или не сказала какого-то заветного слова? Или не выдала ключ?
— Добрый вечер.
— Пусти меня в дом, чертова хреновина!
Ящик обиженно замолчал.
— Пожалуйста, — на всякий случай добавила Маруся.
Стало слышно, как в траве поют сверчки.
Молчание длилось вечность.
Наконец внутри ящика что-то щелкнуло, и лампочка замигала зеленым.
— Спасибо.
Маруся прошла в дом, а дверь закрылась, оставив ее в полной темноте.
— Свет! — скомандовала Маруся.
Свет не зажегся.
— Да что ж такое…
Маруся сделала несколько шагов и споткнулась. Милый городок переставал ей нравиться со скоростью света, который, кстати, никак не зажигался.
— Где в этом доме… черт!
Теперь Маруся наткнулась на кого-то живого, взвизгнувшего и убежавшего, царапая когтями пол. Кошка? Мышка?
Внезапно вспыхнувший свет ослепил так, что Маруся даже прикрыла глаза руками, а когда она убрала ладонь, то увидела… Ну, не-е-е-ет!
— Что ты тут делаешь?
Буквально в пяти шагах от нее стояла та самая девушка воин, которую она встретила в парке. Правда, на этот раз она была безоружная, если не считать холодного и острого взгляда.
— Я тут…
Маруся вздохнула и бросила сумку на пол.
— Мне сказали, что я буду тут жить.
— Тебя обманули.
— В смысле?
— В этом доме живу я.
— Но мне сказали…
— Ты не поняла? В этом доме живу я, значит, ты в этом доме жить не будешь.
— Но тут же…
Девушка воин указала пальцем на дверь, которая незамедлительно подчинилась и поползла в сторону.
Самообладание — оружие посильнее лазерной пушки. Маруся спокойно подняла с пола свою сумку, сделала те самые пять шагов навстречу и молча повесила ее на вытянутую руку свирепой наследницы Тамерлана.
От подобной наглости воительница растерялась и даже несколько секунд продолжала держать руку горизонтально: вешалка для зонтов, очень, кстати, похоже…
— Покажи где моя комната и… да… вещи можешь отнести туда же.
Если бы каким-нибудь ученым вздумалось измерить напряжение электричества в воздухе в этот самый момент и в этом самом месте, они смогли бы констатировать, что данного количества энергии хватило бы на освещение Гонконга в момент празднования китайского Нового года и еще пары деревень в Саратовской области.
— Второй этаж, направо.
Развернулась и ушла. Сумка упала. Свет погас. Маруся снова оказалась в темноте. Она проклинала тот момент, когда согласилась ехать в летний лагерь.
Как всякая приличная девочка в подобной ситуации, она сжала зубы и пнула стену ногой.
— Чертова хреновина, — немедленно отозвался дом.
Фантастическое гостеприимство!
11
Обе комнаты оказались на удивление просторными и современными. В кабинете два стола, побольше и поменьше, стул, два мягких кресла, диван и стеллаж во всю стену. Из техники — телевизионная панель, невидимые глазу системы климат-контроля и штук восемь разнообразных ламп, если это можно назвать техникой. В спальне — кровать, еще одна панель и душевая кабинка, похожая на высокий, перевернутый кверху дном, трехметровый стакан. Душ!
Маруся прикрыла за собой дверь, скинула кеды, стянула футболку и шорты с трусиками, посмотрелась в зеркало (а какая девочка не посмотрит?) и забралась в кабинку. Дверца захлопнулась с легким всхлипыванием, свойственным вакуумной упаковке. Зафиксировав абсолютную герметизацию, стакан начал наполняться водой.
Вода дождем падала сверху, била острыми струйками со стенок, впиваясь в живот и спину, бурлила под ногами, массируя ступни, — Маруся закрыла глаза и даже вздрогнула от удовольствия, будто по всему телу пробежал разряд тока. В таком душе хотелось не просто петь, а кричать от счастья. У воды есть совершенно волшебное свойство смывать плохие эмоции.
Маруся стояла и чувствовала, как злость, страх, обиды, сомнения, все-все-все, стекает вниз, словно черная краска, заворачивается вихрем в воронку и навсегда убегает в сток… Вода была живой и постоянно меняла температуру от более теплой к более холодной, но так бережно и еле уловимо — в самый подходящий момент будто читала мысли и не давала телу ни остыть, ни перегреться. Никаких мыслей, ничего, больше ничего, приятно и спокойно и хочется лечь или даже уснуть вот так стоя, стоять тут до утра и спать или все-таки лечь или хотя бы сесть… Совершенно невозможно открыть глаза.
Маруся вытянула руки и, скользя ладонями по стенкам, стала осторожно опускаться на колени. Теперь те струйки, что должны были массировать спину, били в затылок и лицо, Маруся поморщилась, на мгновение приоткрыла глаза и поняла, что сидит по грудь в воде. Почему-то сток не открывался, поэтому вода набиралась в кабинку, как… ну да, в стакан. Только запаянный сверху.
