Вадим Шефнер - Сказки для умных
Несмотря на некоторые странности своего характера, Андрей был хорошим товарищем. Иногда мы с ним спорили, но почти никогда не ссорились. Раз только он вспылил из-за пустяка и даже обидел меня. Когда мы в седьмом классе проходили Теорию Эйнштейна, мне не все было в ней понятно, и дома я прибег к помощи ЭРАЗМа.[8] Я знаю, что сейчас этот агрегат не применяется, он признан непедагогичным и давно снят с производства, но в мои юные годы некоторые ученики прибегали к его помощи. Андрей же к ЭРАЗМу относился неуважительно и даже дал ему грубую кличку «Зубрильник».
Я вложил книгу в отверстие агрегата, включил контакт, и механические пальцы начали листать страницы. ЭРАЗМ стал читать книгу вслух, пояснять ее зрительно на экране и давать свои, упрощенные и доходчивые пояснения.
И вдруг Андрей, который до этого тихо сидел за своим столом, ничего не делая и уставясь в одну точку, сказал сердитым голосом:
— Да выключи ты этот несчастный зубрильник! Неужели ты не понимаешь таких простых вещей!
— Андрей, ты груб! — сказал я. — Этот прибор называется ЭРАЗМ, а никакой он не «зубрильник».
— И кто придумывает всем этим агрегатам такие названия! — буркнул Андрей. — Тоже мне — «ЭРАЗМ»!
— Названия всем агрегатам придумывает Специальная Добровольная Наименовательная Комиссия, состоящая из Поэтов, — ответил я. — Поэтому, оскорбляя агрегат, ты тем самым оскорбляешь Поэтов, которые добровольно и безвозмездно дают названия механизмам. А поскольку я пользуюсь услугами ЭРАЗМа, ты оскорбляешь и меня.
— Прости, я вовсе не хотел обидеть тебя, — проговорил Андрей. — Дай мне книгу, и я поясню тебе эту главу.
Он стал втолковывать мне смысл Теории, но пояснения его были какие-то странные, парадоксальные и совсем непонятные мне. Я сказал об этом Андрею, и он искренне удивился.
— Но ведь все это так просто. Эта книга случайно попалась мне, когда мы учились еще во втором классе, и я ничего непонятного в ней не нашел.
— Ты не нашел, а я вот нахожу! — ответил я и вновь включил ЭРАЗМ.
Но эта размолвка не нарушила нашей дружбы. И когда нам исполнилось по шестнадцати лет и мы получили право пользоваться Усилительной Станцией Мыслепередач, мы с Андреем взяли общую волну и стали «двойниками»[9] по мыслепередачам. Вскоре это пришлось очень кстати — моя помощь понадобилась Андрею.
Случилось это так. Ранней весной родители наши взяли отпуск и улетели на Мадагаскар, предварительно дав нам соответствующие наставления. Андрей, пользуясь отсутствием родителей, стал до глубокой ночи пропадать в Вольной лаборатории. Он приходил туда один и проделывал опыты с водой, на которой он, как в старину говорилось, совсем помешался. Как потом выяснилось, некоторые из этих опытов были отнюдь не безопасны, и ДРАКОН[10] не раз делал Андрею замечания и даже выключал электропитание в лаборатории, дабы прервать эти опыты. За это Андрей невзлюбил ни в чем не повинного ДРАКОНа и даже дал ему нелепую кличку «Дылдон».
Однажды Андрей задержался в лаборатории что-то очень уж надолго, но я не слишком беспокоился о нем, так как был уверен, что, поскольку он производит свои опыты в присутствии дежурного ДРАКОНа, ему ничто не угрожает. И я спокойно лег спать.
Я начал уже засыпать, как вдруг услышал мыслесигнал Андрея.
— Что случилось? — спросил я.
— Состояние опасности, — сообщил Андрей. — Иди в лабораторию. Все. Мыслепередача окончена.
Я тотчас оделся и выбежал на улицу. У ворот меня окликнул дежурный ВАКХ:[11]
— Вы встревожены? Поручений нет?
— Благодарю вас, поручений нет, — ответил я и побежал по самосветящейся пластмассовой мостовой к школе. Улица была пустынна, только на скамейках бульвара кое-где сидели парочки. Навстречу мне попался ГОНОРАРУС.[12] Он нес в своей пластмассовой руке букет розовых цветов, а во лбу его горела розовая лампочка. Розовый цвет означал, что родилась девочка, — ГОНОРАРУС шел извещать об этом отца. Я едва не сшиб с ног этот агрегат, так я торопился.
Но вот и школа. На площадке перед ней днем всегда висела статуя Ники Самофракийской, причем голова ее была восстановлена с помощью точнейших кибернетических расчетов. Она была отлита из нержавеющего металла и с помощью электромагнитов висела в воздухе над невысоким постаментом, как бы летя вперед. На ночь электромагниты выключались, и статуя плавно опускалась на постамент. А утром, когда луч солнца касался включающего устройства, Ника плавно подымалась в воздух, продолжая свой полет. В дни моей молодости было немало таких висящих в воздухе статуй. Теперь, к сожалению, от электромагнитов отказались, считая это дурным вкусом, и вновь вернулись к обычным пьедесталам. А жаль. Не слишком ли усердно нынешняя молодежь зачеркивает творческие достижения прошлого?
В окнах большого здания Вольной лаборатории горел свет. Я вошел в технический зал. Здесь, среди множества приборов и машин, я увидел Андрея. Он сидел на пластмассовой табуретке, и с руки его стекала кровь. Над ним, неуклюже наклонясь, стоял ДРАКОН и давал ему какие-то медицинские советы. Андрей был очень бледен. Я кинулся к аптечному шкафу, достал необходимые медикаменты и занялся оказанием помощи. Андрей был ранен в плечо и потерял много крови. Рана была небольшая, но довольно глубокая, Я залил ее Универсальным бальзамом и сделал перевязку, а затем вызвал по телефону Врача.
— Что здесь произошло? — спросил я Андрея.
— Небольшой просчет, — ответил он. — Я думал, что будет совсем другой эффект. Понимаешь, мне нужно было узнать поведение воды при некоторых особых условиях. Я переохладил ее под давлением и вбрызнул в раскаленную золотую трубу. Я думал, что перепад температур…
— А вы что смотрели? — строго обратился я к ДРАКОНу. — Ведь вы должны прерывать опасные опыты!
— Опыт безопасен, — бесстрастно ответил ДРАКОН. — Опыт целесообразен, нужен, необходим, обязателен, полезен, безопасен.
— Как же он безопасен, если человека ранило? — рассердился я. — И посмотрите, что здесь делается!
Действительно, на полу лежали какие-то разбитые циферблаты, осколки плексигласа, обломки металла, лопнувшая искореженная золотая труба с довольно толстыми стенками…
— Дылдон не виноват, — сказал вдруг Андрей. — Если кто виноват — так это я. Я доказал Дылдону, что опыт безопасен.
— Значит, ты обманул его! Пусть это не Человек, а механизм, но все равно ты совершил обман. Обманывая механизм, ты обманываешь Общество!
— Я не обманул его, я убедил. Я внес поправки в его электронную схему. Он даже помогал мне делать опыт.
