Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле. Звездный табор, серебряный клинок
— Я НЕ ХОЧУ, чтобы мой ребенок стал думателем!
Секретарь, сердито глянув на нее, поерзала в гамаке. Затем ответила:
— Это твой долг перед народом маака. Думатели — наша единственная надежда на победу в борьбе с махаонами.
— Я не хочу, — упрямо повторила Сейна.
— Видишь ли, девочка, — нарочито ласково произнесла секретарь, но в лице ее явственно читалось раздражение. — Операцию гормонального взрыва твоей личинке сделают независимо от твоего желания или НЕжелания.
Сейну трясло.
— А если у меня не будет телепатической связи с ней?!
— Ей позволят стать гусеницей, затем — куколкой и расти еще в течение года. Связь, бывает, налаживается не сразу.
— А потом?
— Через год ее уничтожат. Общество не имеет достаточно ресурсов, чтобы содержать иждивенцев. К тому же это — гарантия того, что какая-нибудь упрямая бабочка не скроет, что телепатическая связь наладилась, и она уже общается со своим ребенком.
Слезы брызнули из глаз Сейны.
— Значит, вы убьете его… А если у меня родится второй ребенок?
— С ним повторится то же. Лишь пятая неудача признается последней, и шестой личинке, рожденной самкой из отмеченной даром телепатии семьи, гормональный взрыв не производится. Так, например, появилась на свет ты.
— Я у Руппи — шестой ребенок?! — не поверила своим ушам Сейна.
— Да.
Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Наконец, собравшись с мыслями, она спросила:
— А если я скрою от вас, что телепатический контакт налажен?
— Чтобы твою куколку убили?
— По-моему, для нее это будет даже лучше…
— Не знаю, не знаю… Когда твой ребенок начнет мысленно говорить с тобой, ты полюбишь его. К тому же, сам он не будет считать, что смерть для него — благо… Вряд ли ты решишься против его воли убить его своей ложью. — Секретарь усмехнулась. — А тем более — убивать своих детей пять раз подряд…
Ливьен, ошеломленная, молчала.
— Я знаю, о чем ты хочешь спросить, — нарушила тишину Сейна. — Был ли Лабастьер моим первым ребенком. — На лице ее вновь блуждала горькая усмешка. — Да, тут мне «повезло». Он заговорил со мной еще во чреве. После него я получила право рожать и нормальных детей, но я не пожелала этого. Я не хочу, чтобы они испытали то же, что пришлось мне. Я хочу, чтобы моя ветвь рода Абальт прервалась. И Лабастьер хочет того же.
— Вот почему плакал твой отец. А твоя мать была так скупа на ласку… Пятерых ее детей превратили в уродов и убили, прежде чем родилась ты. Родилась, чтобы пройти тот же путь.
— Да. Позднее я поневоле заинтересовалась, давно ли и каким образом наше общество пришло к такому раскладу. И мне позволили это узнать. И в старину случалось, что куколка росла, не превращаясь в бабочку. Это было вызвано каким-то врожденным гормональным расстройством. Это было редкостью, горем, болезнью… А способность матери телепатически общаться со своим плодом — и вовсе преследовалась, считалась «колдовством», и самки скрывали ее.
Но бывали редчайшие совпадения: куколка не превращалась в бабочку и при этом обменивалась мыслями со своей родительницей. Так и появлялись думатели. Их несчастные матери нередко становились тайными советниками королей… Но несколько сотен лет назад это гормональное расстройство научились вызывать искусственно…
Мой отец принадлежит к роду, не отмеченному даром телепатии. Возможно, поэтому моя Руппи не стала оператором думателя. Ни один ее плод не заговорил с ней. Она хотела, чтобы я была счастлива, ей казалось, что страшнее, чем смерть детей, нет ничего… Вот она и нашла мне мужа Мионита.
— Ты могла бы просто не рожать…
— И через год мой брак был бы автоматически расторгнут. А я полюбила Сафши… А когда я услышала Лабастьера… Я люблю его, каким бы он ни был…
— Прости меня.
— Ничего. Мне было полезно выговориться.
— А что Лабастьер думает по поводу нашей экспедиции?
— Он возмущен, что ему не известна ее цель. Он знает, что его взяли для каких-то расчетов и логических операций по ее достижении. Но он хотел бы подготовиться. И вообще, он очень любопытен…
— Мы ищем пещеру Хелоу.
— Что?! — Сейна, отпрянув, уставилась Ливьен в глаза.
— Скажи ему только это. И пусть он сам попытается понять, зачем. Расскажи ему все, что знаешь о Хелоу и махаонах, и пусть он сделает выводы. Я хочу узнать их. Я хочу, чтобы отныне и он, и ты стали не только моими помощниками, но и настоящими друзьями. Передай ему это. Я постараюсь заслужить вашу дружбу.
Сейна продолжала неодобрительно смотреть на нее.
Ливьен было нетрудно понять ее оторопь.
— После того, что ты сказала, вряд ли я смогу…
— Эту экспедицию придумала не я. Я и сама была поражена, когда услышала о Хелоу от Лелии.
Это имя подействовало, как успокоительное лекарство. Сейна встряхнулась, словно заставляя себя решиться на что-то, а затем тронула ладонью руку Ливьен:
— Что ж, спасибо. Но знаешь… Лабастьер ненавидит нас, и он имеет на это право…
— Передай ему, что и я ненавижу тех, кто сделал его таким. Но в то же время преклоняюсь перед его умом. И еще скажи, что мой муж, Рамбай, тоже должен был стать думателем и избежал этой участи только потому, что его мать сбежала с ним в лес. Я думаю, Лабастьеру будет интересно познакомиться с Рамбаем и узнать, каким бы мог стать он сам…
Сейна испуганно прикрыла рот рукой. И Ливьен тут же поняла свою ошибку.
— Я не подумала. Конечно же, не говори ему этого. Ведь он сразу же спросит тебя, почему и ты не сбежала с ним…
Сейна покачала головой:
— Поздно. Мне уже не удастся скрыть от него эти мысли. Самое странное, что я до сих пор и не думала о такой возможности. Почему?.. Его мать была сильной… Я тоже хочу познакомиться с твоим мужем и расспросить о ней. Я тоже хочу узнать, какой могла бы стать Я.
Она резко повернулась и вышла прочь.
— Постой! — крикнула Ливьен ей вдогонку. — Сейна, я не хотела…
6
Когда ослеп, он прозрел, прозрел,
Когда забыл, он узнал.
Когда получал, он еще хотел,
Получив же, тотчас терял…
Постоянство и смерть — суть одна стезя,
Он отцом двух личинок стал.
«Книга стабильности» махаон, т. I, песнь III; мнемотека верхнего яруса.Вечером, проверяя караул, Инталия обнаружила, что исчез Рамбай. Повода для беспокойства за его жизнь у Ливьен не было: двое часовых и двое караульных отдыхающей смены, значительно менее приспособленные к местной обстановке, были живы и невредимы. Нет, было очевидно, что он просто самовольно улетел в джунгли.
Ни словом, ни движением Инталия, рапортуя, не выдала своих чувств по этому поводу. Но взгляд ее торжествовал… В финале рапорта она хладнокровно предложила вновь усилить караул, ибо Рамбай, побывав в лагере, знает и расположение, и систему движения часовых, и нападение дикарей под его началом грозит их легкой победой…
Само собой, Ливьен не одобрила эту меру.
Она и не подозревала, что успела так сильно привязаться к нему. Хотя, возможно, так действовала на нее атмосфера недоверия окружающих. Она чувствовала себя изгоем, изгоем был и Рамбай. С ним ей было легко. Оказывается, весь этот день она прожила в ожидании встречи с ним, чтобы рассказать обо всем, что узнала от Сейны и пережила за этот срок.
Но удар она выдержала стойко.
— Рамбай воспитан дикарями, — сказала она Инталии, строго глядя ей в глаза. — К сожалению, я не успела объяснить ему, что такое дисциплина, и сколь важна она в нашем положении. Это мое упущение, я признаю его. Он вернется.
На самом деле она была более чем растеряна. Значение и необходимость дисциплины Рамбай понимал не хуже городских самок, и она знала это.
— Нужды усиливать караул нет, — продолжала она. — С его стороны провокаций не будет.
Вот это она произносила уже с полной уверенностью. Какие провокации?! Он изгнан из племени, и он любит ее.
Любит? Как же он мог уйти, не посоветовавшись с ней? А вдруг с ним все же стряслось что-то непоправимое?..
Если он появится, она обрушит на него весь гнев, на какой только способна. А пока — нужно держаться. Нужно взять себя в руки еще крепче, чем прежде.
Приказав Инталии, не поднимая паники, в обычном порядке готовить группу к отбою, Ливьен прошлась по лагерю и, вернувшись в палатку, улеглась на циновку, не надеясь, правда, что сможет уснуть. Но даже если бы ей и удалось это, сон ее был бы недолог: минут через двадцать в палатку вползла Сейна. То, что она рассказала, перепугало Ливьен до дрожи в коленках, и она еще раз порадовалась, что завела себе подругу.
Оказывается, Инталия, в полном соответствии приказу Ливьен, паники не поднимала. Но часовым дала распоряжение при появлении Рамбая открывать огонь, даже без предупредительных окриков… Сейна случайно услышала это и поспешила сюда.
