Гордон Диксон - Шторм времени
– Я и сам страдаю дурной привычкой подолгу растолковывать людям, какова ситуация, – подтвердил я.
– Это, конечно, верно, – ответил он с мягким равнодушием к моим чувствам. – Тем не менее, два недостатка не.., кажется, наш хозяин просыпается.
Говоря это, он наклонил голову набок, чтобы взглянуть на Обсидиана, который одновременно открыл глаза и уселся на подушке со скрещенными ногами, очевидно, проснувшись в мгновение ока.
– Вы отдохнули, Марк? – спросил он. – Мне тоже пришлось вздремнуть. Порнярск, очевидно, в сне практически не нуждается.
– Да, спит он чертовски мало, – подтвердил я.
– До прибытия в пункт назначения у нас остается чуть больше четырех дней, – сказал Обсидиан. – Надеюсь, что нам еще удастся не раз обстоятельно поговорить с вами, Марк. Насколько я понимаю, вы уже гораздо лучше разбираетесь в происходящем.
– Думаю, да, – сказал я. – Поправьте меня, если ошибусь, но насколько я понимаю, все разумные расы в Галактике объединились в борьбе за выживание. Живые существа против неодушевленных сил, которые могут прикончить вас всех.
– Да, прежде всего мы озабочены выживанием, поскольку, если жизнь не сохранится, все остальное становится вопросом чисто академическим. Поэтому первой задачей является установление достаточного контроля над окружающим пространством. Но помимо выживания мы заинтересованы в прогрессе, в том, куда в дальнейшем двинется жизнь.
– Хорошо. Но... – Я осекся. – Минуточку. Прежде чем вовлекать вас в такого рода дискуссию, я должен дать вам возможность окончательно прийти в себя.
– Но я уже проснулся, – сказал Обсидиан, слегка нахмурившись.
– В таком случае, – попросил я, – расскажите мне всю историю с самого начала. Как возникло братство цивилизованных существ? Как оно стало дееспособным?
– Вообще-то, – ответил он, – то, что положило начало объединению разных рас, которые впоследствии стали нынешним цивилизованным сообществом, было тем, что вы называете шторм времени. Парадокс: шторм времени, который угрожал существованию всего живого, сделал возможным появление настоящей цивилизации...
И начал насыщать меня информацией, прежде чем я успел присесть на ближайшую подушку. На протяжении следующих четырех дней, пока его «жилье» порхало в пространстве от одной силовой линии времени к другой, а Порнярск, как зачарованный, наблюдал за этим процессом у пульта. Обсидиан обрисовал мне картину более сорока тысяч лет известной истории – по временной шкале нашей Галактики – и неизвестно какого еще количество времени до этого, когда жизнь была почти уничтожена штормом времени, но когда были найдены основы и возведено здание вселенского сообщества.
– Процесс был достаточно инстинктивным, – говорил он. – Мы пытались приспособиться к окружению, включающему в себя шторм времени, и в процессе приспособления научились управлять этим окружением, включая шторм. В настоящее время шторм времени позволяет нам делать ряд вещей, которые были бы без него невозможны. В то же время, существуя, он по-прежнему угрожает уничтожить нас. Поэтому мы прилагаем все силы к тому, чтобы контролировать его. Заметьте, мы больше не хотим покончить с ним, мы хотим сохранить его, но под нашим управлением.
– Укротить тигра, чтобы сделать его сторожевым псом. Он на секунду нахмурился. Затем его лицо прояснилось:
– Понимаю, что вы имеете в виду. Да. Мы хотим приручить и использовать его.
– Я тоже, – признался я. Он явно был огорчен.
– Я надеялся, – сказал он, – что вы к этому времени уже начали видеть разницу между человеком из вашего времени и людьми из этого. Мы скоро прибудем на место, точнее – через несколько часов, и я думал, что, возможно, после того как мы с вами столько говорили в эти дни, вы поймете, какая пропасть лежит между тем, что вы собой представляете и знаете, и тем, что знают и что собой представляют люди нашего времени.
– Пропасть не такая уж широкая.
Он уже открыл было рот, готовый продолжать. Но когда я поднял руку, он снова закрыл его – правда, лицо его при этом было не очень-то довольным.
– Вы разработали целую науку, – произнес я. – Но ведь любой родившийся в этом вашем времени, наверное, может освоить ее за свою жизнь, не так ли?
– Разумеется, – согласился Обсидиан. – Я вовсе не хотел, чтобы вы подумали, будто вы не в состоянии овладеть необходимыми знаниями. У нас существуют технологии и оборудование, которое может научить вас всему необходимому всего за несколько дней. Но дело в том, что знания сами по себе будут для вас совершенно бесполезны, поскольку, чтобы использовать их, нужно обладать таким пониманием шторма времени, которое можно получить лишь вырастя и получая образование в моем времени.
– Исходя из ваших слов можно сделать вывод, что помимо необходимых знаний мне требуется еще такое понимание, которое приходит только со знанием культуры и философии. А культурная часть – та же самая философия, выраженная на несимволическом уровне. Следовательно, все сводится к пониманию основ вашей философии, и вы только что втолковывали мне, что она сформировалась в результате контакта многих поколений со штормом времени. Ладно, я имел контакт со штормом. Я некоторое время общался с вами. И могу вам сказать, что ваша культура и ваша философия не так уж отличаются от того, что я в отношении сил шторма времени уже понял сам. Он покачал головой.
– Марк, вас ждет большое разочарование.
– Посмотрим, – ответил я.
– Да. – Он вздохнул. – Боюсь, что так.
Как не было никаких особенных ощущений при взлете, когда мы покинули Землю, так не возникло никаких ощущений при посадке, когда мы достигли цели. Просто, без какого бы то ни было предупреждения. Обсидиан прервал на полуслове какую-то фразу по поводу реальных элементов искусства, полностью существующих лишь в концепции объекта искусства, – утверждение, с которым я был не согласен, поскольку не мог себе представить искусство в отрыве от объекта. Что если превратить статую роденовского «Мыслителя» в набор символов? Будет ли интеллектуальное восхищение этих символов начинать приближаться к удовольствию реально видеть, не говоря уже о том, чтобы осязать оригинал статуи с теми микроскопическими следами работы, которые остались от прикосновений резца скульптора и текстурных особенностей оригинального материала? Идея была абсурдной – и это была не единственная абсурдная идея, услышанная мной от Обсидиана за последние пять дней, несмотря на всю его личную привлекательность и разумность.
Во всяком случае, он неожиданно замолчал на полуслове и одновременно оказался на ногах, поднявшись одним плавным движением с подушки, на которой сидел со скрещенными ногами.
