Олег Синицын - Сюжет
Взгляд единственного глаза из-под черного капюшона пронзил Прохорова.
- Последний фильм удался, - глухо произнес Корбэйн. - Иначе бы один из вас не оказался там.
Он подошел вплотную к Прохорову так, что лица Юрика коснулось его дыхание.
- А теперь, ты отдашь мне то, что приобрел в последнем сюжете.
- Мы только что думали об этом. У меня ничего нет! - попытался рассмеяться Юрик, но улыбка замерла на устах. Древние грубые пальцы коснулись его лба, скользнули по нему и стащили с Прохорова очки.
Корбэйн отошел от Юрика, для которого мир вдруг сделался смазанным, размытым. И все-таки он смог различить, что сделал человек в черном плаще.
Корбэйн разломал оправу очков и вынул расколотое пополам стекло, которое треснуло ещё при столкновении с мамой Павлика, но окончательно разбилось при встрече с самим Мастером.
Все трое неотрывно следили за тем, что делал Корбэйн. Он приблизился к витражу. Ветер с улицы, пробивающийся сквозь отверстия, шелохнул его одежды. Держа осколок линзы двумя пальцами, Корбэйн поднес его к отсутствующему фрагменту витража.
Кто-то ахнул. Кажется это была Юля.
Фрагмент изображал дверную ручку, у которой отсутствовала нижняя половина. Ребята с изумлением увидели, что осколок по форме и размеру в точности соответствует недостающему элементу витража.
Осколок линзы, словно живой, дернулся, выскочил из пальцев Корбэйна и со звоном занял свое место. Витраж вздрогнул, неожиданно рассыпался, обдав осколками человека в черном плаще.
Окно представило взору не постройки монастыря и не лесные просторы. За окном открылась невообразимая глубина, из которой поднимались скалы и столбы, сплетенные тонкими ниточками переходов. На глубоком голубом небе сияли черные звезды. В центре этого мира напротив окна возносилась могучая гора со знаком трехлучевой звезды на своей темной глади. От окна к вершине горы вел узкий каменный мостик.
Корбэйн подпрыгнул и оказался на мостике. Окно задернулось за ним мутным, но прозрачным занавесом.
Пришпиленный до этого к стене, Юрик свалился на пол. Ковалевский бросился к окну и ударил по занавесу кулаками. В ответ раздался глухой звук, который может издавать только очень толстое и прочное стекло. Сергей без проблеска надежды на лице опустился на пол.
- Павлик, - прошептала Юля.
Пальцы Юрика нащупали на полу очки, оброненные Корбэйном. Прохоров вытащил из оправы вторую половинку стекла расколотой линзы.
Глава 12.
Боже, как трудно идти. Ноги подкашивались от усталости. Тошнота изматывала своим постоянством, а головокружение временами делалось настолько сильным, что Павлик забывал, где находится.
Еще несколько шагов до конца моста. Мост узкий, двумя ногами не встать. К тому же он поднимается. Павлик пробирался по нему на четвереньках. Но все позади. Вот уже гора, к которой он так долго и трудно шел.
Божедай свалился на камни, как только сошел с мостика. Некоторое время он лежал, отдыхая, затем поднялся.
Храм напротив него вырос прямо на глазах. Пока Павлик пробирался по мостикам и столбам, сами собой построились могучие стены, взметнулись ввысь готические колонны, узкие витражные окна прорезались в белизне стен, а изящные полукруглые своды накрыли сооружение.
Но что-то изменилось в огромном храме, появившемся из воздуха на фундаменте трех столбов. В глазах двоилось от измождения, но Павлик заметил это изменение.
От храма к скале протянулся каменный мост. Похожий на тот, который только что преодолел Божедай. Не зная почему, Павлик понимал, что должен спешить.
Он поднялся и, шатаясь, взобрался на гребень скалы. Взгляду открылся удивительный вид.
В лоне неглубокого кратера на вершине горы прятался от остального мира зеленый сад. С гребня Павлик изумленно взирал на заросли изумрудных кустов. Алые цветки на них сияли, словно капли крови. Сад был неухоженным, диким, но все равно поражал первозданной красотой.
Павлик спустился вниз и оказался в буйстве зелени. Ветер завывал над головой, но здесь было тихо. Только слегка шевелились ветви колючих кустов и цветки на них.
Он стал продираться к центру сада. Кустарник хватал за одежду, колючки царапали кожу. Как будто зелень не желала пускать его.
В один момент ветви неожиданно расступились. Павлик оказался на крохотной, свободной от зелени площадке. В центре возвышался постамент, доходящий Божедаю до пояса, а над ним, точно призрак, порхала маленькая светящаяся искорка.
Павлик присел, пристально глядя на крохотный не тухнущий огонек.
- Значит из-за тебя весь сыр-бор? - произнес Павлик.
Она была ничтожного размера, но в то же время - чем больше Павлик смотрел на нее, тем больше ему казалась, что искорка бесконечна. Она являлась лишь частичкой пламени, но глубина огонька поражала. В ней находилось и сияние, и свет, но и темнота, и холод. В ней было движение и был покой. Кладези и пустыни. Вершины и пропасти...
Павлик протянул руку. Он ощутил её слабое тепло, похожее на булавочный укол. Павлик мог прикоснуться к ней, но не стал этого делать. Он сам не знал - почему.
Так, завороженный, он простоял около минуты, пока не заметил, что зелень вокруг внезапно начала увядать. Павлик оглянулся.
Сочные зеленые листья съеживались и чернели, ветви скрючивались, а цветы роняли лепестки, которые растворялись, падая на камни. Вскоре, буйная зелень исчезла, и Павлик остался один в пустом кратере. Только постамент и крохотная искорка над ним.
- Я столько веков пытался найти путь сюда, но первым здесь оказался растяпа-студент!
На гребне кратера стоял человек в черном плаще. За его спиной, словно призрачные, возвышались величественные постройки древнего храма.
- Корбэйн! - выдохнул Павлик.
Корбэйн спустился с гребня и приблизился.
- Я знаю, что это вы создали фильм. Вы стремились попасть сюда. Зачем?
- Чтобы завладеть Искрой, - донеслось из-под капюшона.
- Зачем она вам?
- Это искра Создателя. Крупица Божьей силы, но она может сделать любого человека могущественнее бога.
Павлик обнаружил, что Корбэйн оттеснил его от постамента.
Он внимательно посмотрел на Павлика, медленно поднял руки и скинул капюшон с головы.
- Искра может исполнить любое желание. Даже самое невероятное. В этом и заключается её могущество!
Павлик задохнулся от неожиданности, изумления и страха. Стоящий перед ним человек в черном плаще был знаком ему. И не просто знаком...
- Зураб Николаевич? - ошеломленно выдохнул Божедай.
Кабашвили взирал на Павлика единственным глазом. Второй глаз, искусственный, он сжимал в пальцах.
Профессор Кабашвили, руководитель кафедры кибернетики, человек, который по словам Мальвинина более тридцати лет занимался предположением Эйнштейна!.. Впрочем, Николай Григорьевич немного ошибался. Кабашвили занимался теорией событий тысячу лет! Теперь становилось понятно, зачем профессор носил очки с толстыми линзами. Он скрывал искусственный глаз, живой оригинал которого потерял ещё в те времена, когда люди не могли пересечь океан, а книги писались на пергаменте.
