Ник. Горькавый - Теория катастрофы
— Примерно так.
— А показы модной одежды на красивых девушках — вовсе не для того, чтобы люди надели продемонстрированное?
— Конечно, нет. Это сладостное реальное потребление транслированной нереальности. Покупатель модной одежды приобретает символ магического приобщения, а не функциональный предмет. Ведь желаемые фигура и лицо в комплекте с одеждой не продаются.
Никки грустно выдохнула:
— Уф! Люди — это настоящие инопланетяне.
— Согласен, — сказал Джерри, — компьютерные вирусы порождаются людьми с большими комплексами, а как компенсируются тоскливые, которые не умеют программировать?
— Разве ты не помнишь толстяка из госпиталя, который хотел допросить меня?
— Точно! — воскликнул Джерри. — Мы нашли интеллектуальную связь между вирусами и Фитассом.
Никки добавила:
— Обижать слабых и мучить кошек, бить стёкла и писать крупные буквы на стенах — это любимые компенсации подростков с маленькими пенисами.
— Что-что? — поперхнулся юноша и покосился по сторонам.
— Ну да, — невозмутимо сказала девушка. — Злоба и вандализм характерны для мальчиков, расстроенных размерами своего полового признака. Есть и достойные психологические компенсации, но достоинство требует немалых душевных усилий.
Прозвучал сигнал окончания перерыва, и слово снова взяла профессор Майсофт.
На экране стали появляться сложные организмы с дифференцированными клетками. Существа обладали головами, кишечниками и хватательными отростками, а их поведение усложнилось до неприятно хищного и сознательного.
Никки вполголоса спросила:
— Когда возникает разум в живом существе или в компьютере?
Джерри ответил:
— Мы воспринимаем нечто не как вещь, а как самостоятельный субъект, если это нечто начинает проявлять собственные интересы, отстаивать своё право на жизнь. Главная характеристика жизни — инстинкт самосохранения. Особенностью разумного существа является эгоизм. Признак развитого интеллекта у личности — изобретательный эгоизм. Это эмоциональные понятия, но эмоциональность — принципиально важное свойство человека.
Юноша пожал плечами.
— Полагаю, мы будем воспринимать компьютер мыслящим существом, если у него появятся самолюбие и чувства соперничества по отношению к нам. Без этого компьютер так и останется для человека говорящей энциклопедией и суперкалькулятором, но не равноправным разумным субъектом, даже если он будет легко проходить тест Тьюринга.
Никки едко отметила:
— Видимо, только способность к подлости сделает компьютер человекоподобной личностью. А могут программы интриговать против человека?
— Теоретически, могут — при неосторожно заданном высоком уровне самостоятельности и эгоцентризма. Поэтому многие эксперты по кибернетике уверены, что категорически нельзя развивать в компьютерах личностные качества, создавая человеку опасных соперников. Вокруг этого вопроса кипят страшные баталии.
— Робби, — обратилась Никки в пространство, — пол возле Космического холла транслирует пугающий вид с самолёта. И девочка там какая-то загадочная. Что происходит?
— Вольдемар в последнее время много беседует с подчинёнными киберами и вспомогательными процессорами о странных вещах: о самосознании и страхе смерти, о доброте и самопожертвовании. Киберы в смятении.
— Робби, а у тебя есть самосознание? — спросила Никки. — Чувствуешь ли ты себя личностью?
— У меня нет способности «чувствовать». Сенсоры и сигналы от них можно назвать чувствами?
— Э-э… Сложно сказать. Вот я себя осознаю личностью — человеком, который отделён от мира, много думает о себе и о мире, действует в своих интересах. Или в интересах остальных людей. А у тебя есть такое… м-м… свойство самостоятельности?
— Беда в том, что я могу сказать и «да», и «нет». Изменится ли твоё отношение ко мне при любом варианте ответа?
— Нет.
— Зачем же ты тогда спрашиваешь?
— Ты трудный собеседник!
— Вот и расцени это как личностную характеристику.
— Я думаю, что ты не можешь обладать самосознанием, потому что у тебя нет подлинных эмоций, ты их можешь только имитировать.
— Вы тоже частенько имитируете свои эмоции: изображаете интерес к лекции, не испытывая его; демонстрируете дружеское отношение, на самом деле едва сдерживая свои негативные чувства. Лицемеры!
— Но часто мы по-настоящему сердимся или радуемся, а ты этого не можешь.
— Почему же. Ха-ха-ха!
— Это ты сам себе командуешь — «засмеяться».
— А тебе диктуют гормоны — «влюбись», «обрадуйся», «заплачь».
— Но и пусть! Зато я не могу командовать своими эмоциями, и это типично для человеческой личности.
— Значит, главным отличительным свойством человека от умного компьютера стала неуправляемость эмоций? Серьёзное достижение!
Никки не нашлась, что ответить.
Два человеческих существа, результат миллионолетней биоэволюции протообезьян, продолжали глядеть на экран, где по эволюционной лестнице стремительно двигались виртуальные организмы, свободные от физических ограничений, моральных правил и психологических комплексов.
Жизнь девушки расщепилась надвое.
В одной она была королевой Николь и собирала совещания директоров, беседовала с королями и руководителями Космической Службы, тратила миллиарды и строила грандиозные планы.
В другой жизни она продолжала оставаться Никки — студенткой Колледжа, которой нужно было выполнять домашние задания, присутствовать на лекциях и отвечать на вопросы преподавателей.
Времени на всё не хватало, и ужасно хотелось спать.
Учебные занятия в Колледже шли железной поступью часового механизма. Лекции сменялись семинарами, подготовка многочисленных рефератов занимала все дни, отведённые под самостоятельные занятия, и прихватывала уик-энды.
Вольдемар стал подбадривать уставших школьников цитатами, которые ползали как тараканы — везде и всюду. Даже между тарелками, расставленными на столах, выглядывало рассудительно-оптимистичное:
«Человечество было сформировано не императорами, жрецами, полководцами, а теми, кто создал топор, колесо, самолёт, кто нашёл злаки, следил за звёздами, кто открыл железо, полупроводники, радиоволны. Гранин».
По стенам коридоров суматошно скакали буквы:
«Гений есть терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Ньютон».
Даже на куполе замка Вольдемар ухитрился написать крупными буквами:
