Автор Неизвестен - Без названия
— Как, вы не знаете, кто такая Ветистова?
— Нет, — отрицательно покачал я головой.
— Да это же она самая.
— Кто?
— Моя жена, а я разве вам не сказал об этом?
— Нет. То, что у вас есть жена, вы упомянули, но что именно она Ветистова, об этом ни слова.
— Странно, ну да ладно, хотите, я вам свои первые стихи почитаю, они, правда, не вошли в сборник «Счастливый сон», — Золотов рылся в шкафу. Но, сами понимаете, редактура у нас «без слуха», так сказать, да и потом, разве можно вместить всю мою открытую душу… печатные площади ограничены, — надменно произнес стихотворец, и развел руками, и важно оттопырил нижнюю губу, в одной руке у него уже находилась тетрадка, такая же замусоленная, как и предложенная мне кружка с чаем.
Теперь Золотов присел со мной рядышком, разлистнул эту тетрадь и сказал: — Вот, оно открылось — его и прочту, напоминаю, это из первых моих стихов.
— Да-да, — подтвердил я и принял внимательный вид, — читайте.
И Золотов нараспев задекламировал:
Найти бы
пятновыводитель,
Что с неба выведет
Луну!
Померк бы
мой руководитель,
И я ко тьме бы лишь
прильнул!
Хранитель мой — не обижайся!
Мне жаль усердие твое…
Ты мне вещаешь:
«Возвращайся!»
К тебе тянусь,
но на своем!
Я в телесах, я в низшем ранге,
под светом
извергаю
лай…
Меня ты мучаешь,
мой ангел:
Оставь меня,
не оставляй!
— Да! — сказал я, когда Золотов прочел стихотворение.
— Я прочту еще одно, — заторопился он и бегло отмусолил пару страниц в тетрадке, приплевывая на пальцы. — «Дождь», — таинственно произнес он название следующего стихотворения.
Вокруг: стоят
дома многоэтажные.
Вокруг:
деревья
взмокшие
сутулятся
враскач,
как дирижеры очень
важные.
И дождь лишь
аплодирует
распутице!
Вокруг дома жилые,
ну и что же!
А в них почти пусты
балконов ложи!..
Роятся на асфальте в лужах капли,
да телевышка мокнет словно
цапля,
да дождь живой шумит…
Как за кулисами:
Зонты
и шелестят плащи расхожие.
На цыпочках торопятся
прохожие
скорей увидеть дождь
по телевизору…
— И вот, еще совсем крохотное, — не делая никакой паузы после отзвучавшего стихотворения, засуетился, заерзав на месте, стихотворец.
Блудник
К новой бабе мчит на «ладе»,
Затемненные очки…
Красны, как в губной помаде,
Поворотов колпачки!
Наступило молчание. Я выдержал паузу, в которую постарался вложить свое многозначительно одобрение, а Золотов тем временем настороженно смотрел куда-то на пол, словно прислушиваясь к нарастанию моего восторга, а мне, признаться, и в самом деле показались его последние стихи довольно симпатичными, неплохими, но, конечно же, вызвать страстное восхваление, которого ожидал Золотов, они не могли. Мне ничего не оставалось делать, как прибегнуть к почитательской гиперболе: размашисто воскликнуть:
— Вы — гений, Золотов! Да, это не каждому дано.
«А он действительно молодец», — добавил я про себя.
Золотов торжествовал.
— В наше время нелегко, — театрально проговорил он, — встретить ценителя поэзии — истинного, — добавил он.
— Вы меня явно переоцениваете, — отозвался я на встречную похвалу. А вы знаете, у меня к вам дело, и непростое, оно касается непосредственно вас, — определился я.
— Дело? Вы мне еще больше начинаете нравиться, — Золотов развалилися на стуле напротив меня. — Говорите, я весь внимание, — уважительно потребовал он.
— Пожалуй, начну с того, что представлюсь вам: я должен перед вами извиниться, даже, скорее, немного огорчить, но не одна ваша супруга Ветистова — ведьма, в данном случае.
— Что? Вы тоже?
— Нет, я не колдун, как вы решили подумать. Я — сенсетив, энергетический интуит, так сказать.
— Обалдеть! А что это такое? — воскликнул Золотов и хлопнул ладонями себя по коленям.
— Понимаете, — слегка призадумался я, — э-э, м-да, сейчас объясню: природа меня одарила способностью воспринимать в какой-то мере некоторые структурные связи между прошлым и будущим, другими словами, определять причинно-следственную связь.
— Как это? — озадачился стихотворец, продолжая не понимать меня.
— Ну вот, собственно говоря, мы и подошли к делу, на примере которого вам станет определенно ясно, что же такое причинно-следственная связь, но как я ее вижу, вам предстоит убедиться чуть позже, когда вы проследуете по результатам моего совета.
— Все, я готов слушать, — сказал Золотов, но глянул на часы. — А-а, отмахнулся он, — хрен с ними, не пойду сегодня больше горланить, говорите… как вас?..
— Меня зовут Гриша, — подсказал я.
— Ага, — кивнул стихотворец, — говорите, Гриша.
— Так вот, постольку поскольку я неравнодушен к вашему творчеству, заговорил я и подумал: «Не слишком ли деловито и поучительски я изъясняюсь, может, стоит и попроще, а то заподозрит что-нибудь Золотов, не поверит, мало ли что ему на ум взбредет». — Так вот, — повторился я после непродолжительного раздумья, — я ведь, Игорь, знаю, отчего у вас жизнь теперь наперекосяк пошла.
— Так-так, — оживился он и наклонился поближе ко мне, — умный вы человек, я чувствую.
— Что Бог дал, то и мое, я всегда говорю — лишнего у Бога не возьмешь, лишнее не потеряешь.
— Классно сказано! — изумился мой собеседник.
— Ведь я не зря сегодня подошел к вам на улице, когда я прочел вашу подборку стихов в коллективном поэтическом сборнике…
— «Счастливый сон», шесть стихотворений, — вставил Золотов, — ну-ну, и что?
— Я прочел эту подборку и сразу же все понял — вам специально сделано, чтобы вы были несчастны.
— Вот гады! Это точно, — засуетился Золотов. — Вы знаете, это точно! Сто процентов правды, а я думаю, что же такое, не пишется мне и невезуха с ножом к горлу каждый день. А как же они, сволочи, сделали?
— Очень просто, вы помните свое стихотворение о памяти друга?
— Третье, — подсказал стихотворец, — третье по счету в подборке.
— Именно в этом стихотворении вам все и сделано.
— Стоп, — остановил меня Золотов, — сейчас я достану сборник. Стихотворец кинулся к ближайшей книжной полке и вертуозно извлек оттуда небольшой целлофановый пакет, в котором аккуратно был завернут в газетку его поэтический сборник. Он снова уселся напротив меня на стул и заперелистывал эту книжицу. — Вот, — остановил он страницу, — мой титульный лист, все шесть стихотворений здесь.
