Александр Казанцев - Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 5
Остались позади равнины Венгрии и Австрии, горные стремнины Альп. Осенью 1724 года Василий и Густин добрались до итальянской границы. Не одна сотня миль осталась уже позади, а в каждой стране у них своя мера: в итальянской миле одна верста, в немецкой - целых семь, как отметил Василий в тетради.
Сильно поизносилась их странническая одежда, разбитые о камни башмаки едва держались на ногах, но приближавшаяся зима уже была не так страшна - пришли они в теплые края. Весело было шагать по тропинкам, вдоль которых нескончаемо тянулись виноградники. Один сад переходил в другой. Каждый клочок земли здесь был заботливо обработан. И, восхищаясь трудолюбием здешних жителей, Василий назвал Италию в своей путевой тетради «Землей труда» - Terra Laboris.
К Риму Василий предложил идти кружным путем - через Южную Италию и Неаполь, чтобы получше изучить страну. В те края также много шло богомольцев. Но дорога эта оказалась нелегкой.
Каменистая тропа вилась по самому берегу моря. Часто путь преграждали бурные ручьи и речушки. Переходя их, приходилось раз по пятнадцать в день раздеваться. Острые, как осколки стекла, камни до крови резали путникам ноги. А местами приходилось брести по колено в сыпучем песке.
У Василия снова разболелась нога, которую подлечили было львовские лекари. Он крепился, старался не подавать виду, но вскоре терпеть стало невмочь и пришлось остановиться в одном прибрежном селении.
Густин ворчал на него:
– Долго ли еще будем сидеть в этой дыре?
Стал он сердит, раздражителен. А однажды ночью Линицкий вдруг исчез. Сбежал тайком, бросив больного товарища, и след его затерялся на дороге…
Подлечив ногу, Василий пошел дальше, снова пристав к богомольцам. Снова палило солнце, скрипела галька под ногами. Слева, совсем близко от дороги, сверкало море. Глядя на него, еще сильнее захотелось пить.
Впереди виднеются какие-то странные белые кучи - высокие, остроконечные. Между ними снуют люди. Подойдя ближе, Василий увидел несколько маленьких озер с красноватой, как вино, водой. А дно в озерах почему-то белое. То была самосадочная соль. Полуголые рабочие, обливаясь потом, доставали ее со дна, рассыпали на берегу для сушки, а затем складывали в кучи.
Василий помог одному взвалить на спину тяжелую корзину. Тот благодарно кивнул, а ссыпав соль в большую кучу, вернулся к Василию и протянул ему кусок хлеба.
– Спасибо, - сказал странник. - Вот еще сольцы бы мне на дорожку.
Итальянец не понимал, только улыбался в ответ. Тогда Василий протянул руку к ближайшей куче и зачерпнул горсточку соли. В тот же момент стоявший рядом старик с красным платком на жилистой шее резко ударил его по руке, выбив из нее соль.
– Вот народ, - удивился Василий, - свой хлеб последний отдают, а хозяйской соли им жалко…
И он, недоумевая, зашагал дальше по пыльной дороге.
На третьем повороте его остановили солдаты с алебардами и начали придирчиво обыскивать. «Чего они ищут?» - подумал Василий. Отчаянный крик другого странника, которого обыскивали в нескольких шагах от него, все объяснил. Усатый стражник торжествующе вытащил из кармана странника маленький узелочек с солью. Несчастного тут же заковали в цепи и поволокли куда-то. Только теперь Василий понял, от какой беды спасли его добытчики соли…
ЗЕМЛЯК НА ЧУЖБИНЕ
Чуть ли не каждый город в Италии был тогда отдельным государством со своими законами. И не раз задерживали Василия, требовали документы, обыскивали и, бывало, отнимали даже последние жалкие гроши, собранные на папертях и базарах. Но пешеходец упрямо шел дальше, опираясь на посох.
Казалось бы, много пройдено верст, много чудес увидено. Но великое любопытство тянет его все дальше, и жадно смотрят вокруг его глаза.
Постукивая посохом по каменным плитам, обходит Василий улицы Неаполя, заглядывает во все церкви и гостиницы. Потом на ослике с длинными ушами поднимается он к вершине Везувия и, присев на теплый от подземного жара камень, записывает в тетрадь:
«Есть тамо огнедышащие продушины, от них же непрестанно курится дым. Часто же исходит огнь велик и пламень страшен. Когда ветер бывает, наносит на град тлетворный пепел и многий вред творит обитателям. Однако в мою бытность злоключения такого не случилось».
Во Флоренции Григорович-Барский задержался на два дня, осматривая кунсткамеру в одном из дворцов, где в просторных залах были собраны всякие примечательные вещи: «различные удивительные статуи и портреты славных на свете художников, ими самими писанные с помощью зеркала, а также разных воинских орудий от древности соблюдаемых; там же в шкафах за стеклами из воску выделанная история человеческого тела, по рождении возрастающего и по смерти сотлевающего постепенно, представлена весьма искусно».
Побывал Василий и в Риме и даже удостоился редкой удачи - позавтракать у самого папы, «наместника божия» на земле. По традиции на завтрак в папский дворец приглашали двенадцать паломников, по числу евангельских апостолов. И любознательный русский пешеходец сумел попасть в группу счастливцев, выдавая себя за правоверного католика. Правда, сам папа к столу не показался, но зато Василий тщательно осмотрел его мраморный дворец, получив на память большую медную медаль. То есть автопортреты.
Осмотрев все римские памятники, Василий снова зашагал по дороге. А она вела его не прямо, а путаным, причудливым путем. Услыхав, что какой-нибудь город чем-либо славен, пешеходец изменял свой путь и направлялся туда. Так, заслышав о ярмарке, забрел он в город Ровиго и целый день толкался в шумной, веселой толпе. Познакомившись на рынке с рыбаками, Василий упросил их захватить его с собой в Венецию.
Сотни кораблей стояли в гавани Венеции, и сам город тоже напоминал флотилию, готовую вот-вот сняться с якорей и уплыть в далекие страны. Каменные дома и бесчисленные мосты отражались в воде.
В этом удивительном городе не слышно было скрипа повозок и цоканья коней о камни мостовой. Черными тенями проплывали гондолы, и только плеск весла изредка нарушал тишину на водяных улицах - каналах.
Осматривая дворцы и музеи, бродя по городским базарам, Григорович-Барский размышлял о том, что ему делать дальше. Прошло уже больше года, как ушел он из Киева. Многое повидал за это время, обошел всю Италию - не пора ли возвращаться домой?
Часто захаживал Василий в гавань, смотрел, как, распустив черные паруса, уходят в заморские страны купеческие корабли - в Грецию, в Испанию, в жаркую Африку. Запах смолы и рыбы, тонкий аромат пряностей, привезенных из чудесных краев, кружил ему голову. И он все откладывал свое возвращение домой.
