Роджер Желязны - Создания света, создания тьмы. Остров мертвых. Этот бессмертный
— Давайте! — подбодрил я его. — Ударьте меня! Всего лишь прикоснитесь ко мне! Затем то, что я с вами сделаю, будет называться самообороной. Даже Джордж тогда не сможет сложить то, что от вас останется.
— Я всего лишь чистил оружие. И вы повредили его, Карачи.
— Случайно оружие не направляется в цель. Вы собирались убить веганца!
— Вы ошибаетесь.
— Ударьте меня! Или вы трус?
— Я не хотел бы ссориться с вами, Карачи.
— Тогда вы действительно трус!
— Нет, Карачи, я не трус!
Через несколько секунд он улыбнулся и спросил:
— Вы не боитесь бросить мне вызов?
Следующий ход был за мной. Я надеялся, что до этого не дойдет. Я надеялся, что смогу вывести его из себя настолько, что он ударит меня или вызовет на дуэль. Но теперь я понял, что этого мне не удалось сделать.
И это было плохо. Очень плохо!
Я был уверен в том, что смог бы одолеть любого врага оружием, которое выбрал бы лично. Но если оружие будет выбирать он, то все может сложиться совершенно иначе. Каждый знает, что существуют люди с обычными музыкальными способностями, и есть люди с особыми способностями. Последним достаточно один раз прослушать какое-нибудь произведение, и они тотчас же сумеют проиграть его на пианино или на талинсторе. Они могут взять какой-нибудь новый для них инструмент, и через несколько часов он будет звучать в их руках так, словно они играли на нем несколько лет подряд. Это особый, присущий им талант — способность быстрого проникновения в суть того, что им предстоит сделать.
Именно такой способностью обладал Хасан в отношении различных видов оружия. Может быть, таким талантом обладают и другие, однако этот араб в течение многих десятилетий оттачивал грани своего мастерства, в равной степени учась обращаться с пистолетом и гранатометом.
Кодекс поединков дает возможность ему выбрать средства дуэли, и он был самым искусным из убийц, с которыми мне довелось когда-либо встречаться.
Но я должен был помешать ему, и единственный способ, который оставался в моем распоряжении, было сделать это на представленных им условиях.
— Аминь! — сказал я. — Я вызываю вас на дуэль.
Он продолжал улыбаться.
— Согласен, перед этими свидетелями. Назовите своего секунданта.
— Фил Гребер. А ваш?
— Дос Сантос.
— Прекрасно. Разрешение на убийство и пошлина на одного человека находятся в моей сумке. Поэтому нет нужды откладывать это занятие надолго. Когда, где и как вы желаете?
— Мы прошли мимо хорошей поляны в километре отсюда.
— Да. Помню.
— Возвращаемся туда завтра на заре.
— Договорились, — кивнул я. — Что касается оружия…
Он достал свой ранец и открыл его. Там было полно всяких интересных штуковин, поблескивающих при свете. Он вытащил два предмета и захлопнул ранец.
Сердце мое упало.
— Праща Давида, — провозгласил он.
Я осмотрел оружие.
— Расстояние пятьдесят метров, — добавил араб.
— Что ж, вы сделали хороший выбор, — сказал я ему, поскольку не держал этого оружия в руках уже более столетия. — Мне бы хотелось позаимствовать у вас одну на ночь, чтобы поупражняться. Но, если вы возражаете, то я сумею сделать ее сам.
— Можете взять любую и тренируйтесь хоть всю ночь.
— Спасибо.
Я выбрал пращу и подвесил ее к поясу. Затем взял один из наших фонарей.
— Если я кому-нибудь понадоблюсь, то ищите меня на той поляне, у дороги. Но не забудьте на ночь поставить часовых. Это опасная местность.
— Может быть, мне пойти с вами? — поинтересовался Фил.
— Нет, спасибо. Я пойду один. Увидимся завтра.
— Тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи…
Я отыскал поляну, установил фонарь на одном ее краю так, чтобы свет от него падал на несколько молодых деревьев, а сам пошел на противоположный край. Затем я подобрал несколько камней и запустил их в дерево.
Промах!
Я бросил еще дюжину — было только четыре попадания.
Я продолжал метать камни. Примерно через час мои успехи стали более значительными. И все же на расстоянии пятьдесят метров я, по-видимому, не мог бы состязаться с Хасаном.
Наступила ночь, а я все продолжал тренироваться. Я достиг через некоторое время, видимо, пределов своей точности. Примерно шесть из семи моих бросков попадали в цель.
Однако один фактор, как я понял, был для меня благоприятным. Камни, пущенные мною, били в цель с невероятной силой. Я уже сломал несколько молодых деревьев и был уверен в том, что Хасану это не удастся сделать даже при значительно больших попаданиях.
Если бы мне только удалось попасть в него, все было бы прекрасно. Но даже могучая сила бесполезна, если ее не направить в нужное русло. И я был уверен в том, что он сможет чаще попадать в меня. Я задумался над тем, сколько времени я смогу оставаться в строю и продержаться. Это зависело, разумеется, от того, куда он попадет.
Я бросил пращу и рванулся к автомату за поясом, когда услышал хруст веток за спиной справа от меня. На поляну вышел Хасан.
— Что вам нужно? — спросил я.
— Я пришел взглянуть на вашу тренировку, — сказал он, рассматривая сломанные деревья.
Я пожал плечами, вернул автомат в чехол и поднял пращу.
— Наступит восход солнца — и вы увидите…
Мы пересекли поляну, и я подобрал фонарь. Хасан внимательно осмотрел молодое дерево, которое теперь напоминало скорее зубочистку, но ничего не сказал.
Мы побрели назад к лагерю. Все, кроме Дос Сантоса, забрались уже в свои палатки. Дос был нашим часовым. Он шагал вдоль предупредительного периметра, держа в руках автомат. Он помахал нам рукой, и мы вошли в лагерь.
Я сел на бревно около костра, а Хасан нырнул к себе в палатку. Через несколько секунд он вновь появился с трубкой и бруском какого-то, похожего на резину, вещества, которое стал измельчать. Затем он смешал его с небольшим количеством ячменя и этой смесью набил трубку. После того как он раскурил ее, он сел рядом со мной.
— Я не хочу убивать вас, Карачи, — произнес он.
— Я разделяю это чувство. Мне что-то не хочется быть убитым.
— Но ведь завтра мы должны сражаться.
— Да.
— Вы можете взять назад свой вызов.
— А вы могли бы улететь на скиммере?
— Нет. Я останусь здесь.
— А я не возьму назад свой вызов.
— Печально, — покачал он головой и, немного помолчав, добавил: — Печально, что двое таких, как мы, должны сражаться из-за такого… синего… Он не стоит ни вашей, ни моей жизни.
— Верно, — кивнул я, — но здесь затронуто нечто большее, чем его жизнь. Будущее нашей планеты каким-то образом связано с тем, что он делает.
