Владимир Савченко - Черные звезды (сборник)
Это случилось двенадцать лет назад.
…Нас называли безумцами, самоубийцами, смертниками. Честно говоря, так оно вначале и было. Главное дело, нельзя спрятаться за подопытных собак или обезьян, сознанием и волей. Надо не только не страшиться перехода в радиоволновое состояние, но хотеть его, жаждать, вкладывать в этот процесс без преувеличения — всю душу. И рисковать. Кристаллоиды сообщили идею, информационный метод и уверенность, что это возможно. За остальное надо было платить: поиск хранения полуживых тел — жертвы, оптимальная методика хранения полуживых тел — жертвы, возвращение в них, ретрансляции, рассеяния — жертвы, жертвы, жертвы…
Впрочем, и авиация в свое время начиналась не лучше.
Итак, четыре месяца назад я стартовал из вихреобразной антенны Института в направлении на медиану — линию, которая выводит по кратчайшему расстоянию к цепочке ретрансляторов, соединяющие звезду Барнарда и тризвездие Альфа Центавра; именно с этой трассы «свернули» к нам радиопакеты кристаллоидов. Теперь, с учетом наших интересов, трасса изламывается углом в сторону Солнца и скоро от Земли до перекрестка с поворотами к двум мирам будет рукой подать, полтора световых года.
От нас по медиане к этому перекрестку движутся уже четыре ретранслятора со спаренными вихревыми антеннами: одна смотрит назад, к Солнцу, другая вперед. Интервал между ними — месяц полета со световой скоростью.
Моей задачей было достигнуть первого ретранслятора, подпитаться-усилиться, излучиться вперед, достичь второго и, подпитавшись также и там, самостоятельно переключить его на обратную трансляцию — излучиться к Солнцу. Если бы не удалось, третий ретранслятор сделал бы это автоматически, тогда я провел бы в космосе полгода.
Передо мной такой фокус с ближайшим ретранслятором проделал Борис Гераклович.
Это мой шестой рабочий радиополет, и в предыдущих все было нормально. Тело в состоянии минимальной жизнедеятельности, летаргической депрессии (еле-еле идиот, как говорит Борюня) находилось на ложе в камере, медленно дышало и пускало слюни в отверстие под лицом; деятельность сердца, почек, легких, омывание кровью всех тканей контролировали — и если надо, стимулировали приборы. Все как всегда. Что же случилось?
…Постой, может, это затянулся переходной процесс, а сейчас уже кончился? Возможно, от нуля «тихо и темно» я теперь смогу вернуться? Ну-ка, проверим.
Протягиваю левую руку к настольной лампе (стоит, где стояла), нащупываю кнопку. Нажимаю-и даже вскидываюсь от резкого хлопка рядом. Света нет. Лопнула лампочка?
Но что это за звуки возникли — смутные какие-то, шипящие, со внезапными щелчками? Кто-то вошел?
— Кто здесь?! Я же просил…
Вспышки розового света, чередующиеся в такт словам. И голос тот же — как из бочки, утробный. И никакого ответа. Да что за черт! Поднимаюсь, нахожу на стене выключатель, включаю верхний свет.
— Ба-бах! — над головой будто из пушки. И опять нет света. Это становится однообразным. Щелчки, шумы, шорохи вокруг сильней, отчетливей. Интересно. Закрываю глаза, звуки стихают. Открываю-с хлопками, будто кто-то откупорил перед самым носом две бутылки шампанского — звуки сильней. И никакого света.
Догадка — морозом по коже. Сильно хлопаю в ладони — раз, второй, третий. Вот теперь я воспринимаю свет: вспышка, вспышка, вспышка — желто-зеленые. Руки обессилено опускаются, в ногах слабость.
Гашу верхний свет: пусть будет потише. Нахожу кресло, сажусь. Вот это да. Вот это я влетел. Вернулся.
При вхождении в тело у меня перепутались — почему, как?! — пути зрительных, от глаз к анализаторной области мозга, и слуховых, от ушей к височным долям, нервов. И теперь я вижу звук и слышу свет.
III
Одинаковые голубоватые вспышки впереди и справа — длительностью по полсекунды, паузы такие же. Ага, это телефон. Кто-то не выдержал. Нащупываю трубку на столе, подношу к уху. Теперь пошли неравномерные мерцающие вспышки-попробуй угадать, чей это голос и что говорит! Что ж, пусть слушают меня.
— Алло, если это не Патрик Янович, пусть он возьмет трубку. (Частые вспышки повышенной яркости. Вероятно, это он и есть?.. Ну, допустим.) Не надо ничего говорить, все равно не пойму. Лучше слушайте…
Сообщаю, что со мной случилось. И что в остальном нормален, в помощи не нуждаюсь. Не понимаю, как все произошло. Прошу утром доставить мне сюда все, что найдут по обучению слепому чтению. Пальцами. И пусть выделят (на уме слово «сиделка») кого-то, кто будет сноситься со мной посредством аппарата слепого чтения, будет помогать в контактах с миром. А сейчас я намерен отдыхать. Все! Кладу трубку. Больше вспышек вызова нет: поняли.
Веселенькая мне предстоит жизнь. Я вижу, я слышу — и более слеп, чем не имеющий глаз, более глух, чем лишенный слуха. Надо собрать в кучу все, что я знаю (не более других, увы) и что может пригодиться при расшифровке того, что я «услышу» теперь глазами и «увижу» ушами. Во, дожил!.. Осознание издевательской стороны проблемы так припекает меня, что я сижу и целую минуту ругаюсь, как ругались мои предки, рабочие и крестьяне, на высоких широтах в дурную погоду. В комнате малиновое полыханье, будто от костра.
Ладно. Сигналы воспринимают по-прежнему глаза — в диапазоне электромагнитных колебаний от 0,76 до 0,4 микрона — и уши (сотрясения воздуха частотой от 30 до 20 примерно тысяч герц). Низкие звуки я буду видеть в красной части спектра, высокие — в голубой. Громкие, естественно, ярко, тихие тускло… Летучие мыши с помощью ультразвуковой локации на лету ловят мошек. У меня так не получится, самые короткие звуковые волны, кои я почувствую, имеют длину около сантиметра: муху и то не различить. (Надо все-таки завести какой-то зудящий или попискивающий прибор — «фонарик». Хотя… черта ли я им «освещу», уши изображений те дают. Может, хоть на столбы не буду натыкаться?)
Теперь бывший свет, ныне электромагнитные колебания. Яркий будет звучать громко, тусклый соответственно тихо шуршать. Красный даст низкий тон, фиолетовый самый высокий… Постой, не все так просто, есть в глазу явление аккомодации. Стало быть, яркое сначала будет громким, а потом все тише и тише. А что за щелчки я слышу, «рассматривая» неподвижные и освещенные спокойным светом предметы в комнате? Это от другого свойства глаз: зрачки при рассматривании движутся не плавно, а скачками. Задерживаются на контрастных, выразительных местах — а потом перескок на новое. Вот и щелчок. (Ставлю эксперимент: сосредоточиваю неподвижный взгляд… ни на чем. Звуки стихают до шороха. Перевожу свободно-сразу щелчок. Все правильно.)
