Джек Вэнс - Дердейн: Аноме - Бравая вольница - Асутры.
Показывая дорогу, Ифнесс говорил тоном скучающего экскурсовода: «Паласедрийцы удостоверились в том, что звездолет, ожидавший рогушкоев в Энгхе — не земного производства. Естественно, я мог бы объяснить это еще вчера, но не хотел возбуждать лишние вопросы о своем происхождении».
Миаламбер раздраженно спросил: «Чей это звездолет, в таком случае?»
«Я заинтригован не меньше вашего — по сути дела, я прибыл на Дердейн именно для того, чтобы это узнать. Туманность Скиафарильи скрывает Дердейн от большинства миров, населенных людьми. Можно предположить, что планета, откуда привезли рогушкоев, находится в другом направлении, ближе к центру Галактики. Я никогда еще не видел таких космических аппаратов».
«Вы сообщили все это паласедрийцам?»
«Ни в коем случае. События, происшедшие сегодня утром, заставили их изменить точку зрения. Если вы помните, атаманы рогушкоев носили защитные нагрудники, всегда вызывавшие мое любопытство... А вот и лаборатория!»
Этцвейн похолодел от ужаса: «Финнерака привели — сюда?»
«Такое решение представлялось наиболее целесообразным».
Они вошли в черное каменное здание. Внутри едко пахло химикатами. Ифнесс, уже знакомый с планировкой учреждения, провел спутников по боковому коридору в обширное помещение со световыми колодцами в высоком потолке. Вдоль стен тянулись ряды небольших герметичных цистерн и открытых резервуаров, посередине возвышались полированные каменные столы. В дальнем конце лаборатории четверо паласедрийцев в серых халатах склонились над массивным трупом атамана рогушкоев. Ифнесс одобрительно кивнул: «Начинается очередное вскрытие — вам будет полезно пронаблюдать за этой процедурой».
Этцвейн и Миаламбер приблизились к операционному столу и встали, прислонившись к стене. Паласедрийцы работали неторопливо, стараясь расположить тело рогушкоя так, чтобы ничто не ускользнуло от их внимания... Этцвейн оглядывался по сторонам. На полке, в толстостенных стеклянных банках, суетилась пара крупных бурых насекомых или ракообразных. Кругом, в стеклянных ваннах, плавали внутренние органы, седые островки плесени, разноцветные культуры грибков, подвижные стайки тонких белых червей, десятки существ или биоаппаратов, не поддававшихся определению... Пользуясь дисковой пилой с пневматическим приводом, паласедрийцы разрезали мощную грудную клетку. Пять минут они проворно работали стеклянными скальпелями и пинцетами. Этцвейном овладело почти невыносимое напряжение — он отвернулся. Ифнесс, однако, настаивал: «Смотрите же!»
С профессиональной ловкостью, казавшейся со стороны наигранным изяществом, паласедрийцы извлекли плотный белесый мешочек, не больше двух стиснутых кулаков. Мешочек соединялся с рогушкоем двумя толстыми, провисающими щупальцами или нервами, углублявшимися в шею. Паласедрийцы осторожно сделали разрезы в темной плоти и позвоночном хряще, вскрыли основание черепа и полностью высвободили оба отростка, отделившиеся от мозга без повреждения. Влажный орган лежал на полированном столе. Внезапно он проявил признаки жизни — сморщился, задрожал. Бледная ткань разорвалась — из разрыва выползло многоногое, блестящее темно-коричневое существо, похожее на паука или краба. Паласедрийцы тут же схватили его пинцетами, сбросили в банку и захлопнули крышку. Банку поставили на полку рядом с двумя такими же.
«Полюбуйтесь: вот ваши супостаты, Гастель Этцвейн! — сказал Ифнесс Иллинет. — Когда я беседовал с Саджарано Сершаном, он называл свой внутренний голос «асутрой». Судя по всему, асутры — беспозвоночные, умеющие взаимодействовать на высочайшем интеллектуальном уровне».
Завороженный боязнью и отвращением, Этцвейн не мог оторвать глаз от насекомого, копошившегося в банке. Существо бугрилось хитиновыми извилинами, как маленький твердый мозг. Восемь членистых ног гнездились в утолщении основания панциря, каждая заканчивалась тремя жесткими короткими щупиками. На одном — переднем — конце панциря выделялось скопление темных комочков, окруженное венчиком тонких, непрерывно шевелящихся волокон.
«Мое непродолжительное знакомство с асутрами, — пояснял Ифнесс, — позволяет заключить, что они — паразиты или, точнее, симбионты, управляющие организмами хозяев. Полагаю, однако, что в естественной среде их носителями служат не люди и не рогушкои».
Этцвейн спросил срывающимся голосом: «Вы их видели — раньше?»
«Только однажды: я добыл экземпляр из тела Саджарано».
Десятки вопросов теснились в голове Этцвейна, мерзкие подозрения, не находившие словесного выражения... может быть потому, что он страшился их подтверждения. Этцвейн заставил себя забыть жалкое, искалеченное, застывшее в судороге тело Саджарано Сершана. Переводя глаза с одной банки на другую, он не различал на хитиновых панцирях ничего, что с уверенностью можно было бы назвать глазами, но не мог избавиться от ощущения, что за ним следят, что его изучают.
«Высокоразвитые, специализированные организмы, — разглагольствовал Ифнесс Иллинет. — Тем не менее, так же, как люди, они удивительно неприхотливы и, несомненно, способны выживать самостоятельно».
Этцвейн знал ответ на свой вопрос прежде, чем задал его: «Что случилось с Финнераком?»
Ифнесс указал на среднюю банку: «Вот асутра, поселившаяся в теле Джерда Финнерака».
«Он мертв?»
«Конечно, мертв — чего вы ожидали?»
«Снова и снова, — говорил Ифнесс гнусавым тоном человека, в десятый раз излагающего прописную истину, — вы настаиваете на том, чтобы я предоставлял информацию, не имеющую для вас существенного значения или доступную без моего содействия. Тем не менее, в данном случае я сделаю исключение. Возможно, мне удастся избавить вас от тревог и замешательства, вызванных непростительной непроницательностью.
Как вам известно, мне было приказано покинуть Дердейн. По мнению представителей Исторического института, я позволил себе безответственное вмешательство в ход событий. Я убедительно обосновал противоположную точку зрения. Ситуация уникальна — меня поддержали достаточным числом голосов. Мне поручили вернуться на Дердейн, на меня возложили новые полномочия.
Я без промедления прибыл в Гарвий, где к своему удовлетворению убедился, что вы действуете энергично и решительно. Другими словами, как только население Шанта обрело достойного руководителя, оно отреагировало на угрозу своему существованию с присущими всем людям жизнелюбием и находчивостью».
«Зачем было создавать угрозу в первую очередь? Зачем захребетники натравили на нас рогушкоев? Что им нужно в Шанте? Бессмысленное вредительство!»
