Марина Дяченко - Vita Nostra
Но ведь она все делает как надо?
«Остановите ее! Она опять сорвалась! Остановите, она неуправляема!»
С длинным скрипом открылась дверь. Одновременно повернулись головы сидящих в зале; вдоль прохода медленно, тяжело шагая по старому тусклому паркету, шел человек в очень темных очках.
Пиджак на горбатой спине Стерха треснул по шву, из прорехи выглянули стального цвета перья.
«В чем дело?»
«Спокойно. Продолжайте экзамен».
Сашка ощущала их вокруг себя, но не видела. Не люди — структуры, схемы процессов и живых существ: экзаменатор-функция. Дама Ирина Анатольевна. Физрук Дима, странно и страшно преобразившийся. Вскинув над головой угловатые, подрагивающие крылья, стоял Стерх. Рядом замер Портнов, от напряжения он постоянно менялся, пульсировал, как сад, переживающий одновременно весну и осень. Что-то было не так; она зашла слишком далеко… По ходу экзамена она должна была остановиться возле ратуши…
Перед ней будто открылась страница активатора — огромная, многомерная, вмещающая все, что только представимо в мире. Она увидела себя — немое слово, готовое прозвучать. Увидела многие слои реальности — яркие, фактурные, тусклые, зыбкие, они сбивались в ирреальные складки на краю поля зрения. Вероятности и перестановки; она должна была остановиться у ратуши, встретить экзаменатора, выбрать точку приложения — она глагол… И прозвучать; это все равно, что бросить шар в толпу неподвижных кегель, или качнуть замерший маятник… Оставить щербинку на горлышке совершенного, и оттого несуществующего кувшина… Повалились бы костяшки домино, покатились машины по далеким дорогам, полетели дождевые капли, и Сашка реализовалась бы в самый первый раз, она, Повелитель, орудие Речи…
Но что-то пошло не так. И она уже не могла вернуться назад — не потому, что четвертое измерение необратимо. А потому, что ее природа — ее внутренняя суть — привела ее сюда, в это темное пространство с двумя звездами над головой, и здесь вступают в действие другие законы, не укладывающиеся ни в одну известную ей реальность. Чуждые любому измерению.
«Стой!»
«Остановите ее! Это не глагол, это…»
«Да. Это Пароль».
Сашка, бывшая темным пространством, содрогнулась. Две звезды склонились над ней — и оказались глазами, очень пристальными, немигающими, и теперь между ними и Сашкой больше не было черных стекол.
— Приветствую, Пароль.
То, что пришло из темноты, изъяснялось без слов, голыми смыслами. Сашка умела ему ответить, но не отвечала. У нее отнялся… нет, не язык. У нее отнялось то место в душе, где рождаются слова.
— …Ты меня слышишь, Саша?
Она по-прежнему сидела за столом. В пустом и полутемном зале без потолка, без стен. Высоко клубился туман. Напротив, на месте экзаменатора, теперь сидел Фарит Коженников.
— Ты меня слышишь?
Она кивнула, на секунду ощутив всю тяжесть больной огромной головы.
— Ты не просто глагол в повелительном наклонении. Ты Пароль — ключевое слово, открывающее новую информационную структуру. Макроструктуру. Понимаешь, что это значит?
Сущности вокруг перемещались, оставаясь на месте, перетекая, оборачиваясь разными гранями. Вереницей следовали смыслы, Сашка умела выхватывать только самые простые, лежащие на поверхности формулировки:
— Прозвучать. Начало.
— Ошибка — не. Акт творения — важно.
— Тонкостям тебя выучат на старших курсах и в аспирантуре. Введение в практику закончилось, твоя практика — вот она. Твоя главная практическая работа.
— Пароль. Имя, новая сущность. Творение. Творец…
Понятия двигались, как идет триумфальное шествие. Как плывет большой корабль. Сашка осознавала их последовательно — и одновременно.
— Саша, — голос Коженникова разбил поток информации, как волна разбивает водную гладь. — Оставайся в сознании. Переход еще не совершен. Когда ты прозвучишь… понятно, что случится, да?
— Я…
— Ты Пароль. Ты совместишь фрагменты реальности — открывая новое информационное пространство. Понимаешь, что происходит?
Фарит Коженников говорил, шевелились губы. Реальность снова треснула, полиняла, Сашка обнаружила себя в актовом зале, на столе стояла бутылка минеральной воды, с шипением бежали пузырьки, в каждом отражался зал, педагоги, стакан с карандашами, Сашка над листом бумаги…
— Возьми карандаш. Сосредоточься. Готова?
Она подчинилась, но не почувствовала карандаша в онемевших пальцах. Она мигнула — и, потеряв человеческое тело, зависла посреди пустого темного пространства. Пустого и темного. И только две звезды смотрели сверху — белые глаза.
«Твоя воля. Созидай. Звучи».
Приказ был таким властным, что ей сразу стало легко.
Это просто — как нажать на выключатель в темной комнате. Совпадут цифры на табло. Сойдутся прорези, соединятся матрица и оттиск. И загорится свет во тьме.
— Звучи!
Она задержала дыхание под цепенящим взглядом двух далеких звезд.
Тишина бывает невыносимой — за мгновение до того, как Слово наконец-то вырвется.
* * *Темнота — за секунду до появления первой искры.
В начале было…
Молчание. Тишина.
В начале было…
— Нет.
Два желтых глаза придвинулись ближе:
«Почему?!»
Жить — значит быть уязвимым. От кромешного ада отделяет тоненькая стенка мыльного пузыря. Лед на дороге. Неудачное деление стареющей клетки. Ребенок подбирает с пола таблетку. Слова цепляются друг за друга, выстраиваются, повинуясь великой гармонии Речи…
— У тебя все будет по-другому. Твоя воля. Твоя власть. Пусть всегда будет солнце. Я верую в мир вне злобы. Пусть расцветают сто цветов… Ты — любимое орудие Речи. Звучи!
Сашка вздрогнула от силы этого приказа.
— Нет. Потому что для меня любить означает бояться.
Там, в актовом зале, с экзаменаторского стола сорвался графин.
— Я прозвучу, и страх прозвучит во мне — в Первом Слове. И вся любовь, которую я несу, навсегда будет отравлена страхом. Я отказываюсь…
Разлетелись осколки стекла.
«Слово сказано».
«Конец. Она провалила».
«Она провалилась».
«Неуд».
Пустое темное пространство вокруг Сашки загорелось множеством звезд, и звезды обернулись золотыми монетами. Тусклые, тяжелые, они хлынули и затопили, грозя захлестнуть с головой.
— Я отказываюсь бояться!
В этот момент она прозвучала и поняла, что звучит.
* * *— …Валечка? Зайчик?
