Лестер Дель Рей - Опасные видения (сборник)
Он почувствовал некое движение и обернулся. К двоим замораживателям, которые следовали за ним, присоединились еще два, в том числе женщина, встреченная в пивной. Самый молодой в группе уже поднял свой аппарат и нацелил на другой берег реки, однако остальные трое сказали ему что-то. (Ллойд видел шевеление их губ, выражение лиц, но, как всегда, не мог расслышать ни единого слова). Один из старших предостерегающе положил молодому руку на плечо, но тот раздраженно сбросил ее и спустился вниз, к самой воде.
Первый немец приземлился где-то на краю Ричмонд-парка и пропал из виду за домами, возведенными у гребня холма; второй вдруг попал в восходящий воздушный поток, и его понесло через реку на малой высоте порядка сорока футов. Ллойду было видно, как неудачливый авиатор натягивает стропы, отчаянно пытаясь попасть не в воду, а на берег. Но безуспешно: выдавив из-под белого купола часть воздуха, он лишь стал спускаться быстрее.
Молодой замораживатель вновь поднял и навел свой прибор. Спустя секунду старания немца избежать падения в воду были вознаграждены так, как ему и не снилось: в десяти футах над рекой (колени полусогнуты, чтобы смягчить удар, одна рука сжимает стропы над головой) он был обездвижен, заторможен в полете.
Замораживатель опустил машинку, и Ллойду осталось только таращиться на пилота, которого подвесили в воздухе.
Январь 1935 года
Превращение летнего дня в зимнюю ночь оказалось, пожалуй, наименьшей из перемен, обрушившихся на Томаса Ллойда, едва к нему вернулось сознание. За считанные секунды он перенесся из мира покоя и процветания в иной мир, где неуемные политические амбиции нависли над всей Европой. За эти же несколько секунд он утратил уверенность в обеспеченном будущем и превратился в нищего. А самое печальное — он так и не успел обнять Сару!
Ночь была единственным спасением от живых картин — а ведь Сара так и осталась узницей замороженного времени.
Он пришел в себя незадолго до рассвета и, не в силах понять, что случилось, медленно двинулся обратно к городу. Вскоре взошло солнце, но даже когда свет обрисовал живые картины — заполнявшие тропы и улицы, равно как и замораживателей, непрестанно снующих и вторгающихся в настоящее от имени будущего, — Ллойд все равно не осознал еще, что именно замораживатели виновны в его несчастьях, как и того, что он способен видеть все это, потому что сам был замороженным.
В Ричмонде он привлек внимание полисмена, и его доставили в больницу. Сначала его лечили от пневмонии, которую он получил, покуда валялся в снегу, а затем от амнезии — а как иначе объяснить появление странного пациента? Однако и здесь, в больнице, было полно замораживателей, шныряющих по палатам и коридорам. Живые картины также присутствовали: больной при смерти, упавший с кровати; молоденькая сестричка, одетая в форму пятидесятилетней давности, — ее заморозили в тот миг, когда она выходила из здания, отчего-то сильно нахмурившись; ребенок, играющий в мяч в саду близ отделения для выздоравливающих.
Когда его подлечили, вернули силы, Ллойдом овладело страстное желание вернуться на прибрежные луга; он настоял на выписке, не дожидаясь полного выздоровления, и отправился прямиком туда. К тому времени снег растаял, но погода держалась по-прежнему холодная, и на земле лежал белый иней. Только у реки, там, где трава подле тропы поднималась особенно густо, сохранился застывший фрагмент лета, и в центре его была Сара.
Он-то мог ее видеть, а она его не видела; он вроде бы мог принять протянутую ему руку, но пальцы проскальзывали сквозь мираж; он мог обойти милый образ вокруг, и глазам представлялось, что он ступает по летней траве, но сквозь тонкие подошвы проникал холод стылой почвы. Только с темнотой фрагмент прошлого становился невидимым, и ночь избавляла Томаса от мучительного видения.
Шли месяцы, проходили годы, и не было дня, чтобы он не вышел на прибрежную тропу, не застыл в очередной раз перед образом Сары и не попытался пожать ее протянутую руку.
Август 1940 года
Немецкий парашютист завис над рекой, и Ллойд снова бросил взгляд на замораживателей. По-видимому, они продолжали бранить
своего молодого коллегу за его действия, однако результат их явно впечатлил. И действительно, возникла живая картина, самая драматичная из всех, какие Ллойду доводилось наблюдать.
Теперь, когда немца заморозили, можно было различить, что он плотно зажмурился и зажал нос пальцами — предвидел, что поневоле нырнет. Одновременно стало понятно, что он был ранен еще до прыжка: бурый летный комбинезон потемнел от пятен крови. Живая картина получилась и забавной, и поучительной — она напомнила Ллойду, что, каким бы нереальным ни казалось ему настоящее, для других это отнюдь не иллюзия.
В следующий миг он понял, отчего незадачливый летчик особо заинтересовал замораживателей: без всякого предупреждения зона застывшего времени распалась, и молодой пилот плюхнулся в воду. Парашют вспучился и накрыл своего владельца. Едва вынырнув, тот замолотил руками по воде, пытаясь освободиться от строп.
Не в первый раз Ллойд становился свидетелем того, как распадаются живые картины, только они никогда еще не оживали столь стремительно. Придуманная им гипотеза сводилась к тому, что продолжительность существования картины зависит от расстояния, отделявшего жертву от прибора; летчик был на расстоянии не менее пятидесяти ярдов. В его собственном случае он вырвался из живой картины, а Сара нет, и единственно правдоподобное объяснение — в ту секунду она оказалась ближе к замораживателю.
Избавившись от парашюта, немец не спеша поплыл к противоположному берегу. Надо полагать, его прыжок не укрылся от внимания, еще до того, как он выбрался на пологий настил лодочной станции, появились четверо полисменов и даже помогли ему вылезти из воды.
В памяти Ллойда сохранился лишь один пример оживания картины, сопоставимый по быстроте. Тогда замораживатель «заснял» картину аварии: пешехода, чуть было не ступившего прямо под колеса автомобиля, обездвижили на полушаге. Водитель резко ударил по тормозам, осмотрелся в недоумении: куда делся человек, которого он чуть не убил? Потом, вероятно, пришел к выводу, что это была галлюцинация, и поехал дальше. Только Ллойд, способный воспринимать живые картины, мог по-прежнему видеть виновника происшествия: тот все-таки заметил надвигающуюся машину, в ужасе всплеснул руками, попытался отступить — слишком поздно. Да так и застыл. Однако через три дня, когда Ллойд вновь очутился на том же месте, живая картина улетучилась, спасенный пешеход исчез.
![Лестер Дель Рей - Атака из Атлантиды [сборник]](/uploads/posts/books/82466/82466.jpg)
