Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 4. Больше чем огонь. Мир одного дня
Тощий действует умно. Если у Дунского будут заняты руки, он не сможет достать оружие.
— Здесь ее нельзя убивать, — сказала блондинка. — Органики проверят всех жильцов и могут напасть на мой след.
— Знаю, — холодно ответил Тощий. — Ее увезут в другое место. И никому из вас незачем знать в какое.
Дунский поднял Сник за плечи. Какая она теплая и мягкая. И как скоро станет холодной и твердой. А потом снова станет теплой и мягкой, а потом ее разрежут на части. Он чувствовал скованность во всем теле, будто разделял с ней ее смерть.
Блондинка взяла Сник за ноги, и они вдвоем отнесли ее к каменатору. Поставили на ноги, поместили в цилиндр в сидячем положении и поправили торс, который валился вперед. Дунский приподнял ее ноги, согнул их и плотно прижал ей к груди. И выпрямился, а блондинка закрыла дверцу Тощий включил энергию и проследил, чтобы диск вернулся на ВЫКЛ.
— А теперь уходите все, — сказал он. — Идите и займитесь своими делами. С вами свяжутся, когда будет нужно.
Блондинка расплакалась, вызвав недовольство Тощего. Дунский потрепал ее по плечу.
— Такова цена, которую платят за бессмертие. — Тощий принял еще более недовольный вид. Брюнетка, опустив глаза, взяла блондинку за руку и сказала:
— Пойдем.
Дунский посмотрел, как они выходят из квартиры, а когда за ними закрылась дверь, взглянул на цилиндр со Сник. Окошко было таким же пустым, как ее будущее.
— Ну? — сказал Тощий. Он стоял у своей сумки, положив на нее правую руку.
— Не беспокойся, ухожу, — сказал Дунский.
Тощий перевел взгляд с него на свою сумку и с легкой улыбкой сказал:
— Ты сам убедишься, что я был прав. Спи спокойно. Завтра проснешься новым человеком.
— Я всегда просыпаюсь новым человеком. Может, в этом-то вся и беда.
— О чем ты? — нахмурился Тощий.
— Так, ни о чем.
Он не хотел говорить Тощему «до свидания» или как-то по-другому выражать желание увидеться с ним вновь. И молча пошел к выходу, чувствуя спиной неотрывный взгляд Тощего. Он сам не знал, не вздумается ли ему в последний момент еще поспорить за Сник — не с помощью слов, а с помощью пистолета. Но это было бы глупо и ни к чему бы не привело. Даже если он спасет Сник, — что он будет с ней делать? У него нет возможностей спрятать ее так же надежно, как это сделала бы иммерская организация. А Тощий прав, прав с логической точки зрения, хотя не прав с эмоциональной. Или нет? Существует ли абсолютная правота?
Дунский был у самой двери, когда услышал сигнал. Он оглянулся и увидел, что Тощий идет к оранжево мигающей стенной полоске. Тощий тихо произнес что-то, и на полоске появилось лицо мужчины. Дунский вернулся назад и стал смотреть из-за плеча Тощего. Мужчина на экране увидел его и спросил:
— А ему… следует это слышать?
— Откуда мне знать? — огрызнулся Тощий. — Я же не знаю, что ты собираешься сказать.
— То, что касается нас всех, — сказал иммер на экране.
— В чем дело?
— Это Кастор. Он снова совершил убийство!
Дунский ощутил, как что-то у него внутри перевернулось и омертвело. Он уже знал, что собирается им сказать этот человек.
— Органики только что обнаружили труп женщины в квартире на Бликер-стрит. Расчлененный, как и трупы прошлых жертв. Внутренности выпущены, груди отрезаны и приклеены к стене. Ее звали Нокомис Дочь Луны, она была гражданкой среды и женой некого Роберта Тингла. Муж вне подозрений, поскольку находится в своем цилиндре, женщину же убили меньше часа назад. Кастор, должно быть, проник в квартиру, раскаменил жертву, убил ее и расчленил, пока сегодняшних жильцов не было дома. Они вернулись и нашли ее. Это определенно его почерк.
Дунский издал сдавленный звук, подошел к дивану, сел и тупо уставился на Тощего, который продолжал разговор, глядя в его сторону. Потом встал, пошел на кухню, дрожащей рукой налил себе кофе, выпил, поставил чашку и перешел к окну. Горе точно застыло в нем. Он был точно ледник с головы до пят и едва мог двигаться. Глядя сквозь жалюзи на улицу, он пробормотал:
— Долго выдерживать такое я не смогу.
За спиной у него кашлянул Тощий.
— Эта женщина… была твоей женой?
— В каком-то смысле, — сказал Дунский, по-прежнему глядя в окно. Солнце померкло, и облака, предвестники надвигающейся грозы, затянули небо.
— Мне очень жаль, — сказал Тощий, — но…
— Всегда найдется какое-нибудь «но», верно?
Тощий снова кашлянул.
— В этом случае — да. Надо поймать Кастора как можно скорее. Органиков, может быть, не очень волновало, что натворил Кастор во вторник, но теперь они уже знают о том, что он сделал в среду и, возможно, сделает сегодня. Они устроят всеобщий розыск.
— Руперт! — сказал Дунский.
— Что?
— Моя жена. Она в большой опасности.
— Не в большей, чем ты. Он уже однажды пытался убить тебя и будет пытаться, пока кто-нибудь из вас не умрет.
Дунский повернулся к Тощему. Тот был бледен.
— Руперт необходимо защитить.
— Я уже послал двоих охранять ее. Они ей расскажут о случившемся. — Тощий покачал головой. — Чем дальше, тем хуже.
— Я просто не знаю, что делать. Бессмысленно бродить по городу в надежде, что мне встретится Кастор.
— Да, это так. По-моему, вам с Руперт следует идти домой и ждать там. Кастор может попытаться напасть на тебя дома. Охранники будут вести наблюдение, не показываясь сами на глаза.
— А мы, значит, будем приманкой?
— Ловушкой. Тем временем все иммеры Манхэттена и близлежащих городов будут искать Кастора в этом районе.
— Сомневаюсь, что Кастор попытается войти в мою квартиру Там слишком много народа.
— Да, я знаю, — сказал Тощий, прикусив губу — он, видимо, не одобрял групповых браков.
Он ничего не сказал о том, обнаружен ли манекен Тингла — а он не стал бы молчать, если бы что-то услышал об этом. Кастор мог бы убрать манекены Кэрда и Тингла, открыв тем самым органикам, что эти двое — дневальные. Но он не сделал этого, потому что хочет убить Кэрда. Если органики схватят Кэрда первыми, они помешают Кастору осуществить свою месть и избавить Вселенную от касторского персонального Сатаны.
— У меня, кажется, шок, — сказал Дунский.
— Мне тоже так кажется. Пойдем со мной. — Они прошли в гостиную, Дунский сел, Тощий достал из сумки шприц и пузырек со спиртом. — Подними руку.
Дунский подчинился.
— Для чего это?
— На время тебе станет лучше. Это средство не спасает от шока, только задерживает его.
Голубоватая жидкость влилась из шприца в руку Дунского. Он ощутил тепло и прилив крови, сердце заколотилось, и оцепенение прошло. Он почти что видел, как оно испаряется.
