Роман Глушков - Угол падения
Беспокойство Моргана было вызвано тем, что его собеседник вдруг застыл и напрягся, словно увидел привидение. Хотя между Тремито и стеной ближайшего здания, на которую он пялился, не маячило ни призраков, ни даже людей.
– Я в порядке, – отозвался Доминик внезапно севшим от волнения голосом, но тут же поправился: – Хотя нет, не совсем… Просто ваша теория… навела меня на кое-какие мысли… То, о чем вы сейчас рассказали… Прежде я никогда не задумывался о подобных вещах… Да и о многом другом тоже… Однако, если вы действительно правы… А это, несомненно, так и есть… Получается, что… Нет, забудьте, это неважно.
Тремито помассировал виски и потер глаза, пытаясь таким образом прогнать охватившую его неуверенность. Раньше это обычно помогало. Сегодня – нет. Почему, неизвестно – не так уж сильно смутившие Доминика догадки выбили его из колеи.
– Ошибаетесь, синьор Аглиотти, – возразил Морган. – Для меня важны все без исключения припомненные вами факты. Так что позвольте мне самому решать, на какие подробности вашей биографии следует проливать свет, а мимо каких можно пройти стороной. К примеру, меня не особо интересует, когда и при каких обстоятельствах вы лишились невинности, но вот другие памятные факты из личной жизни Мичиганского Флибустьера я был бы не прочь выведать. И прежде всего ту деталь, о которой я уже спрашивал вас во время нашей первой встречи. Да-да, речь идет именно о том талисмане, к которому вы так часто притрагиваетесь в последнюю пару минут. Убедитесь сами, если не верите.
Доминик опустил глаза и мысленно чертыхнулся. Креатор был прав: сейчас пальцы сицилийца и впрямь поглаживали висящее у него на шее под рубахой колесико. Со стороны это выглядело всего лишь безобидным почесыванием груди – обычным рефлекторных жестом, проявляющимся у многих людей в минуты глубокой задумчивости. Но кого и мог провести этот жест Флибустьера, только не всевидящего хозяина Терра Олимпия. Он знал о наличии у гостя странного талисмана, но понятия не имел, что этот талисман символизирует.
– Эти подробности моей биографии вам знать не положено! – отрезал Тремито. – И не надейтесь, что сунете свой любопытный нос в то, что касается этого талисмана.
– Да я и не надеюсь, – снисходительно рассмеялся мусорщик. – Не надеюсь, потому что совершенно точно знаю, что получу к ним доступ, хотите вы того или нет. Слышали когда-нибудь о занимательном психологическом тесте «Белый медведь»?.. Нет? Шуточная задачка, обыгрывающая одно непреложное свойство человеческой памяти. Испытуемому просто-напросто предлагают в течение следующих двадцати секунд не думать о белом медведе. Или еще о чем-нибудь – не суть важно. Так вот, можете быть уверенными, что ничего у вас не выйдет. Чем сильнее вы станете пытаться абстрагироваться от мысли о белом медведе, тем отчетливее этот проклятый медведь будет маячить у вас перед глазами. Догадались, к чему я веду?.. Вот потому, синьор Аглиотти, если я настоятельно попрошу вас сосредоточиться и не думать о вашем талисмане – этом маленьком колесике, что было отломано от игрушечного автомобиля, – вы ведь прекратите думать о нем, разве не так? Соберетесь с духом и изгоните все до единой мысли об этой вещице, что висит у вас на шее на обычном шнурке. Уж кому-кому, но вам-то не справиться с таким элементарным заданием: забыть о собственном талисмане! Это же не какой-нибудь драгоценный кулон, а обычное пластиковое колесико ценою не больше цента…
– Figlio di putana ! – взревел Тремито и, будучи не в силах больше сдерживаться, рывком сунул руку за пазуху, где в наплечной кобуре покоилась его «Беретта»…
…Однако выхватить ее Доминик так и не выхватил, хотя его пальцы уже сомкнулись на рукоятке пистолета. Изгаляющийся над подопытным креатор, чьи шутки только что перешли все грани приличия, вновь оказался на шаг впереди Мичиганского Флибустьера, сбив его с толку очередной стремительной сменой декораций. Правда, на сей раз Аглиотти и Платт перенеслись не в соседний район Чикаго, а гораздо дальше. Что же касательно шкалы временных координат, то здесь смещение, наоборот, произошло в другом направлении – ближе к действительности. Все эти подробности выяснились практически сразу же, как только сицилиец понял, где он находится. А понять это оказалось проще простого, особенно после настоятельной просьбы Моргана не думать о висящем на шее Тремито талисмане.
Снова мир расплылся перед глазами Доминика мутными водянистыми мазками и крутанулся вокруг него скоротечным вихрем. Но теперь Аглиотти пережил его гораздо увереннее и даже не испытал головокружения – сказывалось, видать, привыкание ко всяким М-эфирным выкрутасам. Когда же ураганная перемена обстановки завершилась, сицилиец обнаружил себя стоящим посреди небольшой гостиной, обставленной скромной мебелью и устланной пушистым ковром. В дальнем углу комнаты потрескивал дровами камин, в центре стоял накрытый по-праздничному обеденный стол, а на нем – разрезанный на куски торт с шестью свечками… По всем приметам, недавно здесь проходило маленькое семейное торжество.
Завидев торт, Тремито застыл как вкопанный, вцепившись в рукоятку все еще находящейся в кобуре «Беретты». Сцена, которую он переживал в памяти уже бессчетное количество раз, теперь нарисовалась перед ним с такой потрясающей натуралистичностью, что Аглиотти тут же бросило в холодный пот, а горло сдавила тугая невидимая петля.
– Доминик, почему ты не загнал машину во двор? – раздался из кухни женский голос. Знакомый голос. Голос Долорес, которую через несколько секунд разорвет влетевшая в окно граната. – Ты что, сегодня уезжаешь? А я сказала Серджио, что папа останется с нами до завтра. Он ведь всю неделю от окна не отходил, ждал, когда ты приедешь к нему на день рождения. И я тоже ждала…
За спиной у Аглиотти послышалось негромкое детское лепетание. Ему не нужно оборачиваться, дабы узнать, что там происходит, поскольку он прекрасно помнит: это сын увлеченно играет с подаренным ему папой игрушечным автомобилем. Выпущенный Тулио Корда реактивный снаряд пролетит прямо у Серджио над головой и только потом угодит в кухню… Скованный ужасом, Тремито кое-как проглатывает подкативший к горлу комок, после чего вдруг резко стряхивает с себя парализующее наваждение, срывается с места и бросается к окну, выхватывая на ходу пистолет.
Разумеется, Колабродо со своим гранатометом уже стоит напротив дома и целится в окно гостиной. Доминик без колебаний вскидывает «Беретту» и успевает выстрелить дюжину раз, прежде чем осознает, что оконное стекло перед ним не разбилось и проку от пистолета, кроме грохота, совершенно никакого (за что явно надо благодарить ублюдка Платта, беспокоившегося за свою шкуру и превратившего оружие подопытного в обыкновенный пугач). Да и грохот этот слышит лишь один Тремито, поскольку Серджио как играл, так и продолжает играть, совершенно не обращая внимания на суетящегося подле него отца…
