Рэй Брэдбери - Курсанты Академии
По тону Гэри Чандра поняла, что разговор подходит к концу.
— Между прочим, Гэри, ты оказался прав. Никто и не спросил, почему в библиотеке Фонда на Терминусе отсутствуют наиболее важные данные по психостории.
— Но это же естественно. Академики никогда не выходят за рамки своего предмета. Это еще один повод порадоваться тому, что Лейел не летит на Терминус. Он бы заметил, что, кроме Бора Алурина, мы не направили туда ни одного специалиста по психостории. И тогда мне пришлось бы рассказать ему гораздо больше, чем мне того хочется. Передай Дит мои наилучшие пожелания, Чандра. Скажи ей, что ее эксперимент проходит успешно. В итоге у нее будут и муж, и общность ученых.
— Артистов. Волшебников. Полубогов.
— Упрямых, непослушных женщин, которые, занимаясь чистой наукой, не понимают, что они делают. И кто только держит их в Библиотеке Империи. До следующего раза, Чандра.
***Если бы Дит спросила его, как прошла встреча с Гэри, если бы выразила сочувствие в связи с отказом Гэри подключить его к работе Фонда, негодование Лейела могло бы выйти из-под контроля и он наговорил бы много такого, о чем жалел бы до конца жизни.
Но Дит и вида не подала, что знает о его провале. Она буквально светилась, рассказывая о своей работе, — такая прекрасная, пусть шестьдесят прожитых лет и оставили немало морщин на ее лице, что Лейел не мог вновь не влюбиться в нее. Впрочем, за их совместную жизнь такое случалось с ним многократно.
— Я не могла и мечтать, что все получится так здорово, Лейел. Истории, которые я придумывала месяцы и годы тому назад, теперь возвращаются ко мне эпическими легендами. Ты помнишь, как я нашла и экстраполировала рапорты о восстании в Мизеркордии буквально за три дня до того, как они понадобились Адмиралтейству?
— То был твой звездный час. Адмирал Диварт до сих пор рассказывает, как он взял за основу планы старинных боевых операций и в результате подавил забастовку теллекерцев за три дня, не потеряв при этом ни единого корабля.
— Ты уже старик, а память у тебя, как у компьютера.
— Грустно, конечно, что я могу помнить только прошлое.
— Не болтай ерунды, это наш общий удел.
Он хотел услышать продолжение рассказа о ее сегодняшнем триумфе.
— Так о какой эпической легенде ты начала говорить?
— Сегодня эту историю я услышала вновь, но уже без упоминания моего имени. Ее привели в качестве примера. Ринджи разговаривала с молодыми библиотекарями из внутренних провинций, которые прибыли в Библиотеку Империи в рамках программы повышения квалификации, и кто-то из них удивился тому, что она могла провести в Библиотеке Империи на Тренторе всю жизнь и не повидать настоящий мир.
Лейел захохотал.
— Сказать такое Ринджи!
— Вот именно. Ее это, конечно, задело, но тут же она рассказала им историю о том, как библиотекарь без чьей-либо помощи или указки заметила схожесть между восстанием на Мизекордии и забастовкой на Теллекерсе. В Адмиралтействе она никого не знала и поняла, что послушают ее лишь в том случае, если она представит полную информацию. Поэтому она полезла в архивы и убедилась, что состояние древних документов оставляет желать лучшего. Исходная информация сохранялась на стеклянных носителях, но прошло сорок два столетия, в течение которых к ним не прикасалась рука человека. Во вторичных источниках не указывались схемы сражений и курсы боевых кораблей. О Мизеркордии в основном писали биографы, а не военные историки.
— Естественно. Первый бой Пола Йенси. Тогда он был еще пилотом, не командором.
— Я не сомневалась, что ты это помнишь. Но речь-то о том, что Ринджи сделала упор на этого мифического библиотекаря.
— На тебя.
— Я стояла рядом. Не думаю, что Ринджи об этом знала, иначе обязательно упомянула меня… тогда она работала в другом отделе, знаешь ли. Я говорю о том, что Ринджи где-то слышала эту историю, а когда пересказала ее, история эта превратилась в героическую легенду. О библиотекаре, сослужившем великую службу Трентору.
— И что это доказывает? Ты — магический герой, вернее, героиня.
— Исходя из того, как она это рассказывала, я сделала все это по собственной инициативе…
— Так и было. Тебя определили на экстраполяцию документов, и, так уж получилось, ты начала с Мизеркордии.
— По версии Ринджи, я уже видела полезность этой информации. Она сказала, что библиотекарь отослал все материалы в Адмиралтейство, и там сразу поняли, что они — ключ к бескровной победе.
— Библиотекарь спасает Империю.
— Совершенно верно.
— Но ты и спасла.
— Тогда я об этом не думала. И Адмиралтейство затребовало эту информацию. Так что поражаться можно исключительно совпадению этих двух событий. Я восстанавливала документы уже две недели, когда…
— С этим ты справилась блестяще.
— Используя разработанные тобой программы. Премного благодарна тебе, о Мудрейший, как ты иной раз позволяешь называть себя. Разумеется, тут вмешался случай. Иначе я не смогла бы дать им то, что требовалось, буквально через пять минут после поступления запроса. Но теперь в общности библиотекарей ходит героическая легенда. Пока лишь в Библиотеке Империи, но теперь о ней узнают и в других библиотеках.
— Это похоже на анекдот, Дит. Я не знаю, как ты сможешь написать об этом в своей книге.
— Я и не собираюсь. Я знаю, что моя теория об образовании общности верна. Что сила общности зависит от преданности ее членов, а преданность эта создается и укрепляется распространяемыми в общности эпическими легендами.
— Классический язык Академии. Мне надо все это записать. Второй раз тебе этого не повторить.
— Легенды поднимают значимость общности. Имея возможность рассказать такую историю, Ринджи гордится тем, что она библиотекарь. Тем самым растет ее преданность общности и, соответственно, сама общность становятся более крепкой.
— Ты — владычица их душ.
— И моя душа принадлежит им. Вместе наши души сильнее, чем порознь.
В этом-то все и дело. Начиналось все с того, что Дит пошла работать в Библиотеку, чтобы практическим результатом подтвердить свою теорию о формировании общности. Но выполнить эту задачу она могла, лишь став членом общности библиотекарей. Как серьезный ученый, Дит и не могла поступить по-другому. А теперь это служение науке уводило ее от мужа. Расставание с Библиотекой принесло бы ей больше боли, чем расставание с Лейелом.
Неправда. Абсолютная неправда, одернул он себя.
Жалость к себе ведет к самообману. На деле все наоборот: разрыв с Лейелом будет куда болезненней, чем уход из Библиотеки. Вот почему она с самого начала согласилась лететь на Терминус. Но мог ли он винить Дит за то, что она обрадовалась, когда ей не пришлось выбирать? Обрадовалась тому, что она останется и с Лейелом, и в Библиотеке?
