Евгений Лукин - Сокрушитель
— Рома… — продребезжал неподалеку встревоженный голос дедка Сократыча.
Ромка вскинул голову и очумело огляделся. Пятачок кишел надзорками. Их было штук десять, а то и больше. С высоты трех с лишним метров (Ромка поднялся в рост) они до отвращения напоминали огромных черных тараканов, бестолково суетящихся на светлом линолеуме.
Дедок Сократыч тоже боязливо озирался. Должно быть, ему потребовалось немало мужества, чтобы приблизиться к Ромкиному пьедесталу.
— Рома, послушайте меня! — взволнованно заговорил он. — Поскольку одна из моих гипотез подтверждается, увы, прямо на глазах, я обязан вас предостеречь, Рома!
— Ну, давай… — согласился тот и сел на край глыбы, свесив босые ноги с уступа. Словно дразня надзорок, пошевелил пальцами.
— Рома, я преклоняюсь перед вашим упорством и мужеством, но вы, кажется, в самом деле пересекли грань дозволенного… Посмотрите, как они беспокоятся! Такого никогда не было!
— Ну так… — самодовольно хмыкнул Ромка.
— Поймите, Рома! Вас вывезли сюда совсем для других целей. То, чем вы сейчас занимаетесь, возможно, наказуемо. А вы уже знаете, как они могут наказывать!
— Не нравится, значит, когда им фиг лепят? — Физиономия Ромки прямо-таки дышала злорадством
— Да не в этом дело, Рома! Хозяева скорее всего и понятия не имеют, что именно вы там лепите Важен сам факт… Занявшись творчеством, вы как бы присваиваете себе божественные функции… А боги, как правило, ревнивы, Рома! Прометею, например, пришлось в итоге расплачиваться собственной печенью…
— Дед! — ласково сказал Ромка. — Мне работать надо…
* * *
Добравшись до того места, где полое лепное запястье расширялось, переходя в собственно фиг, Ромка взмок и разозлился. Вот уже несколько раз, сердито сопя, он отрывал и перекладывал не правильно уложенные кольца. То и дело возникала необходимость свериться с оригиналом, а одной левой тоже не больно-то полепишь… К перечисленным неудобствам следовало добавить невозможность сойти с глыбы и осмотреть свое детище издали — на пятачке по-прежнему крутились надзорки.
Покончив с последним мешком, Ромка обнаружил, что золотистые громады вокруг побледнели и обесцветились. Начиналось время серых сумерек.
Спрыгнул с приступочки и, сделав пару-тройку шагов, обнаружил, что окружен надзорками. Сердчишко прыгнуло и заметалось…
— Ребята, ребята, — забормотал Ромка, снова отступая к глыбе. Что-то ткнулось ему под коленки. Взмахнул руками, оглянулся… Так и есть! Еще одна…
Терять было нечего, и Ромка кинулся вперед — прямо на широкие акульи рыла. Дерзко оттолкнувшись босой ногой от выпуклого панциря, перелетел на ту сторону и метнулся к светлому пятну скока.
Напоследок еще и обернулся.
— А вот фиг вам! — торжествующе сказал он сумеркам, где смутно белела глыба и ворочались округлые сгустки мрака.
Сегодня-то — фиг… А вот завтра как?
* * *
— Во, блин! — озадаченно вымолвил Ромка.
Пятиэтажка сияла огнями. Собственно, ничего чудесного в этом не было — Ромка и сам мог приказать «конуре», чтобы она осветилась целиком. Но кому, хотелось бы знать, взбрело в голову нагрянуть сюда на ночь глядя?
В озаренном изнутри проеме первого подъезда, привалясь плечом к косяку, темнела коренастая фигура Василия.
— И чего? — с интересом спросил Ромка, подойдя.
Василий тяжко вздохнул.
— Пошли, — сказал он. — Все уже собрались…
Ромка хмыкнул и, покручивая головой, поднялся вслед за ним на второй этаж, где в комнате с трех-спальным ложем и бугорком серого порошка в углу он действительно увидел знакомые лица. Отсутствовали, пожалуй, только Леша, Пузырек да еще та лупоглазая девица, имя которой Ромка так и не смог запомнить.
— Вы бы еще куклу Машу пригласили, — нагло сказал он и, пройдя в угол, сел, уперев одну руку в пол, а другую положив на вызывающе вскинутое колено.
Клавка надувалась и вращала глазами. Сократыч сидел, смущенно подняв плечики. Никита был равнодушен. Крест обеспокоенно вертел головой. Этих двоих, надо полагать, затащили сюда насильно.
— Ну давай ты, что ли, Вась? — недовольно молвил мужичок по имени Коля.
Василий засопел, нахмурился, однако противиться не стал и вышел на середину комнаты.
— Рома, ты всех достал, — рубанул он наотмашь.
Ромка повесил голову, и такое впечатление, что пригорюнился. Самые наивные даже переглянулись с надеждой: да уж не раскаивается ли? Ромка молчат довольно долго, потом вздохнул.
— Кого — всех?
— Всех! — громыхнул Василий. — Даже хозяев! Надзорки вон с ума посходили!
— А вам-то что? — не понял Ромка.
— Да как это что? Как это что? — взвилась Клавка, но на нее тут же зашикали и замахали руками. Умолкла, раздувая глаза и ноздри.
— Объясняю, — процедил Василий и вдруг тоже взорвался; — Да ты же, паразит, всех надзорок на себя стянул! Возьми того же Сократыча! Раздолбает камушек — ждет надзорку… А та, сволочь такая, хуже «скорой помощи»! Не едет и не едет… Понял теперь?
Ромка моргал.
— Совсем не едет? — с любопытством спросил он.
— Н-ну… потом-то, конечно, приезжает… — нехотя признал Василий. — Но все равно ведь ждать замучишься!
— Ага… — медленно проговорил Ромка. — Значит, все-таки приезжает…
Теперь уже и Василий раздул ноздри.
— Ты что, издеваешься?..
— А? — Ромка поднял на него замутненный взор. — Нет… я… думаю…
— Думает он! Короче, Рома! Все тебя просят… Понимаешь? Все! По-хорошему просят: Рома, завязывай!
— Послезавтра, — сказал Ромка. -
— Что послезавтра?
— Послезавтра закончу…
Посде этих слов рухнула такая тишина, что дедок Сократыч даже заерзал, жалобно покряхтывая.
— Василий… — позвал он. — А может быть, в самом деле?.. Ну что решают два дня в конце-то концов?.. Вы же знаете: он ведь не отступится…
Василий метнул на него бешеный взгляд через плечо и снова повернулся к Ромке.
— Как же я тебя раньше-то не раскусил?.. — процедил он. — Там тебе ломать запрещали — ломал! Здесь тебе строить запрещают — строишь! Тебе же все равно, что делать, лишь бы наперекор! Лишь бы закон нарушать! Что? Не так?
Ромка утомленно прикрыл глаза.
— Вась, — сказал он. — Ну тебя на фиг… Упахался я сегодня. Да и завтра денек предстоит…
— А мы, выходит, не упахались? — взревел Василий.
Ромка неспешно поднялся на ноги и, пренебрежительно отклячив нижнюю губу, оглядел Василия с головы до ног.
— Ломать — не строить…
ГЛАВА 27
И дым Отечества нам сладок и приятен!
