Василий Головачев - Черный человек. Книга 2
Устроившись в кресле, ощущая изрядно забытую приятную тяжесть в желудке, Мальгин попробовал позвать Купаву, но шуршащий океан пси-поля не принес ответного эха, будто Купавы не было в живых. Тревожно заныло сердце. Заволновавшись, он слишком резко включил центры сверхчувствования, объединяющего пространствовидение, многодиапазонный — от сверхдлинных радиоволн до жесткого рентгена — слух, осязание полей и тончайших колебаний вакуума, обоняние любых комбинаций атомов и молекул — в одно общее, объясняющее суть вещей чувство-понимание, вынесшее его за пределы Солнечной системы. Отозвалось лишь поле связи интрасенсов, которые чуть ли не мгновенно обнаружили появление мощнейшего биопотенциала и попытались объединенными усилиями идентифицировать личность. Купава не отозвалась и на этот раз, а Мальгину после сжатия в нормальную пси-сферу пришлось наводить порядок в квартире: взрывное выделение энергии в блин раскатало мебель по стенам и изменило структуру стен.
Поразмыслив, не улетела ли Купава куда-нибудь к звездам, хирург принялся обзванивать знакомых и друзей: хотя слово «обзванивать» не совсем подходило к тому, чем он занимался. Не прибегая к мощным резонансам природной среды, он нащупывал линии коммуникации, ведущие в квартиры или в рабочие модули, подключался к инкам или «домовым» и за несколько секунд узнавал новости.
Аристарх Железовский после приключений на Меркурии и в «черном социуме» Чернобыля лечился в Болгарии, у Забавы Бояновой. Подключение Мальгина он почувствовал, но сообразить, что это такое, не успел — Клим оборвал связь. Он был искренне рад, что этот гигант выдержал испытания и не собирался отступать от своих замыслов.
Игнат Ромашин отыскался в экспертном отделе управления, где готовился к походу в орилоунское метро, не ведая, что сделать это уже невозможно.
Джума Хан дежурил в обойме подстраховки над «сферой Сабатини» и время от времени звонил Ромашину.
Похоже, что они нашли общий язык и общие интересы, подумал Клим. Интересно, как у него с Карой? Звонит он ей хотя бы или нет?
Проверять эту мысль Мальгин, однако, не стал. Карой Чокой он нашел дома в кругу подруг. Выглядела она великолепно, в беседе была остроумна и весела, а что крылось за этой веселостью, выяснять не хотелось. Но что-то она, вероятно, почуяла, когда Мальгин смотрел на нее глазами «домового», потому что вдруг во время разговора прервала фразу и оглянулась, и глаза ее стали огромными и черными.
Заглянул Мальгин и в институт, поговорив с Гиппократом и выяснив все решаемые в институте проблемы. Его не удивило, что лечкорпус института полон пациентов, зато поразило повышение Ивана Зарембы: молодой хирург исполнял обязанности заведующего отделением, по-хозяйски заняв кабинет Мальгина и увлеченно трудясь над теорией, которую до этого разрабатывал Клим. Он не особенно взволновался, когда Мальгин заговорил с ним через КПР киб-секретаря, представ в виде «черного человека».
— Клим, это ты? — спросил он, щурясь от смены освещения. — Не притворяйся, я же вижу, что это ты.
— То есть как? — опешил Мальгин.
— Да нет, я в переносном смысле, — замахал руками Заремба. — А что, это в самом деле ты? Смотри какой я нюхач!
Мальгин не выдержал и засмеялся.
— Ох, Иван, как был — святая простота, так и остался. Что же это ты без спроса взялся за мою тему? Гиппократа загонял. Хочешь войти в историю?
— А кто не хочет? — заулыбался молодой нейрохирург, не услышав в голосе Мальгина грозных ноток. — Но я в общем-то тебе не соперник, катет не может быть больше гипотенузы.
— Что?
— Так говорит один мой знакомый математик. Ты гипотенуза, я катет. Понятно? Я тут у тебя ничего не трогал, не стирал, интересно просто повозиться с материалом. Хотя, — Заремба почесал в затылке, — кое-что мне тут непонятно.
— Читай информатуру. — Клим улыбнулся. — Может, и станешь гипотенузой. Работай на моем месте, едва ли я вернусь в институт. Хотя не исключено.
Заремба расцвел.
— Не волнуйся, если что — я тебя заменю.
На смех Мальгина Иван отреагировал по-своему: оглянулся, заговорщицки понизил голос, в глазах его заиграли азартные огоньки.
— Клим, а ты… еще экзосенс или нормальный мужик?
— Нормальный экзосенс, — ответил Клим. — Прощай.
Заремба запротестовал было, у него накопилось очень много вопросов к бывшему заведующему отделением, однако Мальгин спешил. Показавшись Зарембе в обычном виде, он отыскал Стобецкого, но говорить с ним не стал. Свидание с институтом разбередило душу, включило ностальгическую цепь и испортило настроение.
Посидев немного, он снова позвал Купаву и внезапно услышал ответ Шаламова:
— Ага, наконец-то! Климыч? Ты на Земле?
Мальгин напрягся, силясь определить координаты Даниила, и обнаружил его в каких-то старинных бетонных подвалах, прятавшихся в диком лесу, на краю болота. Местность называлась Юганские нефтепромболота и располагалась в центре одного из самых древних «черных социумов». Из болота торчал металлический шпиль, в котором с трудом угадывался нос «пакмака». Сам Шаламов — весь как узел пересекавшихся сознаний и воображений, в том числе и больных, размышлял о чем-то своем, непонятном даже Мальгину, но человек в нем, остатки человеческого «я» еще помнили прошлую жизнь.
— Чувствую по ответу — человек-да! Я тону, Клим, и мне уже не выплыть, пропал бравый курьер.
— Я помогу…
— Держись от меня подальше, психика пошла вразнос, и я теперь, как пуганый дьявол, мечусь по Системе, сам не зная, с какой целью. Отыщи Купаву, она твоя жена…
— Твоя!
— Не глупи и не пререкайся, мне трудно контролировать остатки личности, все рассыпается как карточный домик… Так вот, она любит тебя, дурака, а ушла ко мне, чтобы доказать, что и она способна на решение, а не только ты, железный Мальгин, человек-да! Неужели ты этого не понял?
— Чушь!
— Надо же, не понял. Впрочем: чего тебя осуждать, мастер, если я это понял только в последнюю встречу. А она гордая, твоя Купава, и никогда не признается сама. Ты же знаешь.
— Чушь!
— Не веришь себе — ладно, поверь мертвому. Я тоже был не сахар, но никогда не гнул ее волю, со мной можно было спорить, а ты даже пустяк выговариваешь так, будто вещаешь истину в абсолюте. Брось эту манеру… и найди ее…
В пси-канал разговора стали вклиниваться какие-то посторонние шумы, свисты, чужие голоса. Шепот Шаламова стал теряться на этом фоне, тонуть, гаснуть.
— … зависит от… скоро она… люб… щай… тер…
И на голову Мальгина обрушился грохот некоггерентной пси-волны. Шаламов-человек замолчал. Заговорил Шаламов-нечеловек, псинеур с задатками мага, не ведающий, что творит. Мальгин почувствовал удар чужой воли, едва не сломавшей его собственную, стряхнул с сознания цеплявшиеся пси-пальцы «черного» и ушел из гиперчувственной связи пространства. Бороться с Даниилом не имело смысла.
