Фрэнк Xерберт Кевин Дж. Андерсон - Путь к Дюне
— Аккуратнее, ребята, — сказал Агамемнон. — Не стоит портить такой шикарный приз.
На затерянных в пространстве рубежах территории Лиги, вдали от Синхронизированных Миров, одичавшие люди, очевидно, не ожидали встретить агрессивного хищника, вот и капитан этого судна не проявил должной бдительности. Нанести такому поражение — почти стыдно. Охотники Агамемнона были достойны более серьезного вызова, более захватывающей погони…
Пилот яхты привел в порядок поврежденный двигатель, увеличил скорость и направил свое судно к одинокой солнечной системе, стремясь к покрытой водой планете. Пытаясь уйти, человек открыл беспорядочную пальбу разрывными снарядами, которые не причиняли кимекам физического вреда, но нарушали координацию, поражая мозг электростатическими импульсами, нарушая работу электронных сенсоров. Следовавшие за Агамемноном кимеки разразились весьма сочными ругательствами. Удивительно, но человек ответил им не менее смачными и грубыми проклятиями, в которых было столько же, если не больше, яда и силы.
Агамемнон рассмеялся про себя и послал мысленную команду. Так будет больше потехи. Его атакующий корабль рванулся вперед подобно породистому скакуну, как часть его воображаемого тела.
— В погоню!
Кимеки, радуясь забавной игре, бросились за беспомощным кораблем.
Обреченный пилот выполнил несколько стандартных маневров, чтобы уйти от погони. Агамемнон замедлил полет, пытаясь понять, действительно ли он имеет дело с неопытным пилотом или человек усыпляет их бдительность, готовя какую-то военную хитрость.
Согласно бортовой базе данных, все они сейчас летели к мирной голубой планете — Каладану. Цвет этой планеты напоминал синеву тех человеческих глаз, обладателем которых он когда-то был… Много веков прошло с тех пор, и генерал кимеков уже успел забыть свой первоначальный человеческий облик во всех его подробностях.
Агамемнон передал пилоту ультиматум, но и люди, и кимеки знали правила этой веками медленно кипевшей войны. Космическая яхта открыла огонь — заряды были маломощными, предназначенными, скорее, для уничтожения метеоритов, случайно попавшихся на пути, чем для сражения с напавшим вооруженным противником. Если это корабль аристократа, то на нем должно быть более серьезное вооружение — как наступательное, так и оборонительное. Кимеки, расхохотавшись, сомкнули строй — они поняли, что опасности нет.
Однако как только они приблизились к яхте, отчаянный пилот снова дал залп, вероятно, это были такие же блошиные укусы, как и в первый раз, но Агамемнон уловил небольшую разницу в конфигурации снарядов.
— Осторожно, мне кажется…
Четыре мины ближнего боя, каждая несущая заряд в десять раз более мощный, чем все прежние выстрелы вместе взятые, взорвались в непосредственной близости от кимеков, сотрясая их мощнейшей волной. Два кимека были серьезно повреждены, один — полностью уничтожен.
Агамемнон вышел из себя.
— Отойти назад! Приготовить системы защиты!
Но пилот яхты не сделал больше ни одного выстрела. При том, что один из уцелевших кимеков потерял подвижность и летел с большим трудом, человек мог бы без труда снова выстрелить. Но поскольку пилот этого не сделал, то, значит, у него кончились боеприпасы. Или это еще один трюк?
— Не стоит недооценивать этих червей.
Агамемнон надеялся взять людей с этого корабля в плен, доставить их к Омниусу для анатомирования и анализов, так как Омниус считал «дикий» тип людей генетически не равнозначным рабам, выращиваемым в неволе в течение многих поколений. Но разозленный потерей одного своего зарвавшегося спутника Агамемнон решил, что игра не стоит свеч.
— Уничтожьте этот корабль, сожгите его дотла, испарите, — передал он пятерым соратникам. Не ожидая, когда приказ будет выполнен, Агамемнон первым открыл огонь.
* * *
Запертый в тесной каюте, Пирс мог только с ужасом наблюдать происходящее и ждать смерти.
Вражеские корабли снова начали стрелять. Стоя в рубке, отец выкрикивал проклятия и ругательства, а мать делала все что могла у панели управления огнем. В глазах их не было страха, только одна отчаянная решимость. Харконнены не привыкли даром отдавать свою жизнь.
В свое время Ульф потребовал, чтобы на яхте установили самое лучшее оружие и защитили ее самой прочной броней. Отец всегда отличался подозрительностью и был всегда готов вступить в бой с любым противником, отразить любую угрозу. Но их одиночная яхта не могла противостоять массированной атаке семи прекрасно вооруженных и агрессивных убийц-кимеков.
Запертый в тесном и сумрачном помещении, Пирс ничем не мог помочь родителям. Он смотрел на атакующие корабли кимеков через иллюминатор, уверенный в том, что родители долго не продержатся. Даже отец, который никогда не склонялся перед поражением, кажется, исчерпал весь запас своих военных хитростей.
Предвкушая скорый конец, кимеки сомкнули строй и окружили яхту плотным кольцом. Пирс услышал и всем телом ощутил удары, сотрясшие корпус яхты. Через окно в двери каюты он видел, как отец и мать, отчаянно жестикулируя, что-то говорят друг другу.
Еще один снаряд, посланный с какого-то из вражеских кораблей, пробил брешь в броневой плите корпуса, повредив двигатель. Яхта накренилась в сторону самой ближней планеты с широкими синими морями и белыми кружевами облаков. Из панели управления в рубке посыпались искры, и смертельно раненный корабль начал стремительно падать.
Ульф Харконнен что-то крикнул жене, потом бросился к каюте, где сидел сын, стараясь сохранить равновесие и не упасть. Катарина окликнула его. Пирс не мог понять, о чем они еще спорят, — корабль был обречен.
Снаряды кимеков сотрясали его мощными тупыми ударами. Ульфа отбросило к стене, а потом швырнуло на палубу. Даже усиленная броневая защита не выдержала. Старший Харконнен смог подняться и дойти до люка, ведущего в спасательную каюту, и Пирс понял, что отец хочет открыть отстреливаемый отсек и перебраться в него вместе с матерью.
Мать что-то крикнула, и по губам Пирс прочитал ее слова:
— Слишком поздно!
Панель управления отсеком вспыхнула индикаторами и дисплеями, автоматы запустили цикл проверки узлов. Пирс ударил в дверь, но она была надежно заперта снаружи. Он не может выйти и помочь родителям.
Пока Ульф в отчаянии пытался справиться с замком люка, Катарина дотянулась до настенной панели в рубке и прикоснулась к нужному сенсору. Ульф, пылая негодованием, в изумлении смотрел на жену, которая помертвевшими губами произнесла свое последнее «прости» старшему сыну.
