Андрей Чертков - Время учеников. Выпуск 2
Так что воспользуюсь-ка я этим временем, и пусть «старички» помозгуют над нашими политическими делами — не все ж войны воевать. Вот и новые тексты листовок пора составлять. Да и газета становится какой-то… однообразно-слезливой, что ли. В штабе подполья уже были намеки: мол, плохо работаете, детишки, мы так не договаривались, даешь высокий уровень общения с угнетенными массами.
Нет, определенно это судьба. Капитан, правда, от одного этого слова мгновенно превращается в воинствующего материалиста — на трибуне. Что ж, вот и используем его навыки: со стороны-то оно виднее, как у нас тут агитировать.
Я шла от здания Проекта к куполу, где еще спали ребята, и обдумывала тактику аккуратной переориентации наших воинов на мирные цели. Погода благоприятствовала вполне: над лагуной царили именно мир и покой, и ветер дул какой-то совсем уж мягкий — даже есть расхотелось. А захотелось, наоборот, всех разбудить и лезть купаться. Имеем мы, в конце концов, право?.. Так я и поступила, не стала очень уж бороться с искушением.
После завтрака Ковчег-Полюс вышел на связь и подтвердил отсутствие гипер-Т минимум на двое суток. Причем — суток Ковчега. Так что по-нашему и того больше. Не теряя времени попусту, я приступила к вербовке. Парни, вопреки ожиданиям нацелившиеся устроить прямо на песке турнир по аксу, вяло отругивались. Что мне оставалось? Пришлось брать Сепритуана «на слабо». Чтобы Капитан да не сумел выдать пару зажигательных листовок или сочинить какую-то жалкую передовицу в ежемесячную «Наше завтра»? Да делов-то! А ну-ка, где тут у вас фронт работ? Кем руководить, куда вести, где вражеские укрепления? Пришлось его даже немного остудить, особенно насчет врага…
Дело пошло. За Капитаном понемногу раскачались и остальные. Эдна, правда, попыталась было увиливать, но была пресечена и мобилизована в качестве комиссара — вдохновлять Сепритуана и Арвиана на великое. А заодно следить, чтобы они в своем творчестве не отклонялись от генеральной линии — на мирное решение проблем. Так что этим троим досталась газета. Мирка с Саракша от писания агиток как самая неразговорчивая была отстранена и занялась наглядной стороной работы с массами: распределением фотографий ужасов и их противоположностей — типа «наш рай».
Убедившись, что все и вправду занялись делом, я с чистой совестью заарканила дона Токиву и погнала его в авангард — писать листовки и прочие воззвания. Он, правда, слегка закусывал удила, фыркал и ворчал что-то насчет голубых кровей и утонченного мировосприятия, но, по-моему, это так, для порядка: просто не хотел легко сдаваться — и я не стала с ним разговаривать.
Мы сели к отдельному динго-принту, и Токи, окончательно прирученный и усвоивший, что путь к военным играм лежит через битву словесную, деловито осведомился:
— О чем писать-то надо? Все о голодных?
— О голодных тоже надо, — сказала я. — О голодных, о сытых, о том, как получаются из обычных детей носители мечей и копий. О Великом Утесе — обязательно.
— Слушай, Су, сделай одолжение, — Токива потянул меня за локоть. — Ты когда заводишься, не говори с этими вашими вывернутыми интонациями. А то я тебе тут насочиняю — получится похоронка вместо призывов. Или наоборот. А то, хочешь, перейдем на линкос.
— Ой, я опять, да? Нет, не надо — я послежу. Да и что — линкос? Тексты-то все равно наши. Ладно. С чего начнем?
Токи зажмурился, будто пытался выжать из себя первую строку. Успеха, впрочем, не последовало. Вредная Эдна хихикнула.
— Э, девчонки, я так не могу. Где творческая атмосфера? Су, ну правда, ну чего она подслушивает? — Токива надул губы: точь-в-точь капризуля-братишка Дайрысу из Холмистого.
— Ага, — сказала Эдна. — Это пойдет. Это у тебя получилось. Творческая удача. Вот особенно та, предыдущая пауза на десять тактов. А я ее, значит, подслушала. Теперь непременно опубликую под своим именем.
— Давайте работать, — предложила я. — Что за пример вы подаете стажеру? Как не стыдно, а еще мэтры!
Мы снова замолчали. Ребята, похоже, давно набрали темп и нас не слышали — гнали тексты своих передовиц. Токива снова весь сморщился и вдруг выдал — мрачным голосом земного стереоведушего из программы «Абсолютно конкретно»:
— С ногой на небе наш Утес, он страх и голод нам принес!
— Какой голод? — спросила я. — Разве в Империи Межгорья голод?
— Нет, — сказал Токива. — Только страх. Голод в лагерях. Это я для ритма.
Мы снова помолчали. Ничего, кроме этого ритма, не возникало. Да и ритм что-то не завораживал.
— Слушай, Токи, — сказала я. — Может, не нужна эта ритмовка, а? Проще никак нельзя?
— Нельзя, — сказал Токива. — Ты ж не в Проект, ты к массам обращаешься. А массы сиры и убоги. Нет у масс культуры, и посему они жаждут хлеба и зрелищ. Или иных развлекалищ. Эта проза народу не нужна. Народ любит стих и песню. А стих — это ритм.
— Вот-вот, давай. Напишем им марш.
— А что. — Токива оживился. — Это идея. «Марсельезу». Даешь межгалактический Интернационал! На чем тут у вас играют — в массах?
— В массах у нас тут не играют, — сказала я. — В массах, как ты верно подметил, только жаждут. А утоляют сию жажду менестрели. Ну, у золоченых, понятно, свои музыканты. Но это — для избранных. От избытка денег.
Токива мечтательно возвел очи горе.
— Менестрели!.. — Все, готово, он уже представлял себя с венком на голове и чем-то струнно-щипковым в руках — среди толпы, громадной и рукоплещущей. — Эх, а в Арканаре вообще петь запретили — только каноны, будь они неладны. Зря все-таки, Эдна, вы земное средневековье ругаете — вот где развернуться…
— Погоди, — сказала Эдна, не поднимая головы от экрана принта, — будет и у вас эпоха менестрелей, напоешься еще. Народный трибун. Акын. Баронет-золотое горлышко. Или — серебряное? Флейтист гаммельнский пестрый.
— Ну право, королева, вы мне льстите! — Токи сорвал несуществующую шляпу и, метя пером по полу, исполнил ряд затейливых па. — Недостоин. Счастлив уже только лицезреть. — Он согнулся в поклоне.
— Ладно-ладно, не отлынивай, агитатор! — Эдна махнула на Токиву рукой, пытаясь спрятать улыбку. Любит она его: артист!..
Я подперла голову руками и стала вспоминать — какие у нас люди. Массы. Да. Это вам не Эдна с Токивой…
Надеждяне творили: на экранах бежали страницы текста. Эдна подключилась к машине Арвиана — читала готовое. Мира выводила на свой экран все написанное и монтировала в текст фотографии. Бездельничали только мы с баронетом.
— Нужна идея, — сказала я. — Ключ. Стержень. А то мы так весь день просидим.
