Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 6
Том закашлялся, сплюнул, поерошил пряди своих спутанных седых волос.
— Слушайте, а расчески у вас не имеется? Как-никак фотку делать будем.
При этом он сгреб все монеты с ладони Пита.
— Боюсь, расчески нет.
— Тогда помогите подняться. Значит, если начнет задавать вопросы, Карлтон Люфтойфель, Комиссия по разработке новых видов энергии, отдал приказ о ядерном ударе.
Том сунул монеты за пазуху. Где-то там у него имелось надежное место.
Пит вышел из-за перегородки вместе с Томом и возбужденным голосом сказал:
— Какие чудеса! Лишний раз убеждаешься, что есть божественное провидение, которое ведет каждого из нас по жизни! Вы в состоянии поверить, Тибор? До настоящего момента я еще сомневался в глубине души. Но тут явное чудо! Я беседовал с этим человеком. Когда он проснулся, ему было очень плохо. Но теперь стало немного лучше. — Он легонько пихнул Тома Глисена в бок и сказал ему: — Скажите моему другу, кто вы такой.
Том, глядя на лежавшего в тележке Тибора, осклабился в улыбке, заголяя свои непотребные зубы.
— Меня зовут Карлтон Люфтойфель.
Тибор несколько секунд молчал. Потом деревянным голосом спросил:
— Вы шутите?
— Сынок, зачем мне шутить насчет собственного имени? Человек может пользоваться разными именами в разных краях. Но когда узнаешь, что кто-то ищет меня с таким остервенением, грех отрицать, кто я такой на самом деле. Да, я Карлтон Люфтойфель. Бывший председатель Комиссии по разработке этих самых… новых видов энергии.
Тибор, ни разу не шелохнувшись, пытливо смотрел на него.
— Я отдал приказ бомбить, — добавил Том. Тибор продолжал молча смотреть на жалкого оборванца, опиравшегося на локоть Пита.
Тому Глисену было явно не по себе под этим пристальным взглядом, но он держался молодцом — не сломался.
Секунды текли, а Тибор по-прежнему молчал. Мало-помалу выражение глисеновского лица стало утрачивать осмысленность. Еще несколько мучительных секунд, и Том прошамкал:
— А вы когда-нибудь бывали в Денвере?
— Нет, — сказал Тибор.
Питу хотелось закричать и затопать ногами. Но Том уже завел свое:
— Хороший был город. Замечательный. И люди золотые. А потом началась война. Все сожгли к чертовой матери, твари поганые… — По его лицу побежали волны судорог, глаза недобро засияли. Тут его мысли сделали новый скачок, и он повторил: — Я бывший председатель Комиссии по разработке новых видов энергии. Это я отдал приказ нанести ядерный удар.
Тибор повел головой вниз и языком нажал нужную кнопку. Его экстензор пришел в движение и поставил в нужную позицию цветную широкоугольную автоматическую стереокамеру довоенного образца, которую Служители Гнева выдали ему, чтобы запечатлеть Карлтона Люфтойфеля.
«Да, гениальной картины не получится, — с горечью подумал Тибор. — Я никогда не создам подлинного шедевра, имея материалом — вот это. Но это в конце концов не имеет значения. Я буду трудиться как проклятый и сделаю все, на что способен, дабы запечатлеть того, кого сейчас вижу, чтобы закончить фреску в точном согласий с договоренностью и восславить их Господа, раз уж им так хочется восславлять этого своего с позволения сказать Бога. Роспись не обессмертит мое имя, не даст лавров великого живописца — как, впрочем, и не послужит к славе их зловредного Бога. Зато я свои обязательства выполню. А что меня навело на этого Люфтойфеля, судьба или слепая удача, это дело десятое. Самое главное, мое Странствие пришло к концу. У меня теперь есть его фотография. Ну и что мне сказать этому человеку после того, как я его запечатлел на пленку? Боже, хоть бы чуток волнения испытать. Отчего же так пусто на душе?
Поискав по сусекам своей памяти, Тибор не нашел иных слов, кроме:
— Был рад познакомиться с вами. Я только что сфотографировал вас. Надеюсь, вы не против?
— Конечно, сынок. Был рад вам помочь. А теперь мне самое время отдохнуть, если ваш друг проводит меня. Мне надо полежать.
— Можем ли мы как-то помочь вам?
— Нет, спасибо, У меня тут припрятано много самого надежного лекарства. Вы замечательные ребята. Удачного вам путешествия.
— Спасибо и вам, сэр.
Том, как заведенный, махал Тибору рукой, пока Пит не схватил старого выпивоху за другую руку и не оттащил обратно за перегородку, в стойло.
«Домой! — радостно подумал Тибор, и его глаза невольно наполнились слезами. — Теперь мы вправе возвратиться домой!»
Он с нетерпением ждал, когда же Пит наконец впряжет корову, чтобы незамедлительно пуститься в путь.
Ночью они сидели у разведенного Питом небольшого костра. Ветер согнал тучи с неба, и звезды сияли на только что очистившемся небе. Тибор и Пит съели сухой паек, запивая его растворимым кофе, — Пит нашел банку в заброшенном фермерском доме. Аромат, конечно, давно выветрился, но горячий черный напиток все же приятно бодрил, как и легкий теплый ветерок с юга.
— Временами я думал, — сказал Тибор, — что у меня ничего не получится.
Пит с пониманием кивнул.
— Все еще злитесь, что я увязался за вами? — спросил он.
Тибор коротко рассмеялся.
— Давай, валяй, рассказывай о преимуществах христианства — ведь мне никуда сейчас не удрать, да и уши закрыть нечем, — сказал он. — Замечательный способ заполучать новых приверженцев!
— Вы по-прежнему подумываете о переходе в христианство?
— Да, подумываю. Но сперва я должен завершить работу над росписью.
— Согласен.
Пит уходил прогуляться и пытался связаться с отцом Абернати, но из-за бури передатчик практически не работал. Пит не переживал по этому поводу. Теперь спешки больше Нет. Все уладилось. Все кончено.
— Хотите еще раз взглянуть на фотографию? — спросил Тибор.
— Да.
Манипулятор Тибора пришел в движение и извлек из ящичка заветный снимок.
Пит неспешно рассматривал в свете костра изрезанное морщинами лицо Тома Глисена. «Бедолага, — думал он. — Быть может, успел уже окочуриться за — эти часы. Впрочем, что мы могли сделать для него? Такому уже ничем не поможешь. А что, если… Что, если это не было простым совпадением? А ну как во всем этом нечто большее? А ну как эта встреча была организована не случаем, а иной силой? В обожествлении жертвы Люфтойфеля я увидел злую иронию… Но, быть может, тут нечто серьезнее иронии?»
Пит задумчиво вертел фотографию в руках. Взгляд Тома явно просветлел, стал осмысленнее, потому что в тот момент он сознавал, что делает кого-то счастливым. Впрочем, между бровями залегла скорбная складка, как будто он одновременно думал о прекрасном, навсегда утраченном Денвере с его замечательными людьми…
