Елена Клещенко - Мир Стругацких. Полдень и Полночь (сборник)
– Простите, но при чём здесь моё появление?
Дон Дага хищно усмехается.
– Мы, конечно, живём в глуши, но кое-какие слухи и до нас доходят. Нужно просто сопоставить факты: сначала вы приехали в Арканар, и вскоре при неясных обстоятельствах умер король Пиц Шестой, а в городе началась кровавая резня, которую смогли остановить лишь воины Святого Ордена. А теперь вы появляетесь в Ирукане. Нам бы не хотелось повторения арканарских событий.
– Я никогда не был в Арканаре! – взрываюсь я.
– Глупо отрицать, дон Румата, – качает головой наместник. – Вас видели сотни людей, многие из них поселились у нас и охотно подтвердят мои слова.
– Говорю же вам, меня там не было! Это был мой двойник.
– А этот роскошный обруч он, надо полагать, у вас одолжил?
Мне трудно с ним спорить, поскольку он лучше осведомлён. До меня долетали лишь отголоски тех слухов, что ходили здесь, в Ирукане.
– Этот обруч, – я все ещё пытаюсь говорить спокойно, – я купил месяц назад на тиханском рынке. Намного позже событий в Арканаре. Кроме того, полагаю, в мире существует несколько таких обручей. Один из них мы видим сейчас на благородном доне Гуге?
– Уж не хотите ли вы сказать, добрейший дон Румата, что это он отравил короля Арканара?
– Что вы сказали? – удивлённо бормочет посланец герцога, выходя из оцепенения. Но ни я, ни наместник не обращаем на него внимания.
– Уж не хотите ли вы сказать, мудрейший дон Дага, что это я его отравил?
– Не сами, разумеется. С помощью шарлатана, выдаваемого за известного лекаря Будаха Ируканского.
Не знаю, как мне удаётся сдержаться. Наверное, пределы удивления человеческой наглостью я давно миновал.
– А не кажется ли вам, милейший дон, что такие обвинения нужно доказывать? Хотя бы собственным мечом. Посмотрим, так ли ловко вы обращаетесь с оружием, как со словами.
– Нет, не кажется, – не моргнув глазом отвечает наместник. – Доказывать нужно вашу связь с Аратой Горбатым и Вагой Колесом. А разговоры о том, что вас забрала из Арканара нечистая сила, я всё-таки склонен списать на буйное воображение простонародья. – Ядовитая усмешка вновь искривляет его лицо. – Что касается дуэли… я ведь правильно истолковал ваши слова?
– Правильней некуда.
– Так вот, с великим сожалением, вынужден отказаться. Находясь на службе его светлости, я не имею права принять вызов. Может, как-нибудь в другой раз.
– Хорошо, я буду ждать, – усмехаюсь в ответ я.
– Только ради святого Мики не здесь, – уточняет он. – Послушайтесь моего совета, дон Румата, уезжайте! А то ведь наш народ тёмен и неграмотен, он и в слухи о нечистой силе поверить может.
Интересно, где тут у него прячутся арбалетчики? – закусив губу от ярости, думаю я. – Иначе с чего он такой смелый?
– Да, ваш народ и вправду не достоин такого мудрого наместника, как вы. Но я обещаю исправить это несовпадение. Всего хорошего, благородный дон Гуг.
Я разворачиваюсь к двери и не отвечаю на последнюю дерзость наместника:
– Даю вам срок до завтра, дон Румата.
В конце концов, кто он такой, чтобы драться с Руматой Эсторским? – успокаиваю я себя…
…Дон Румата выходит из кабинета, и я, дон Гуг, остаюсь один на один с наместником. я всё ещё потрясён неожиданной встречей с Тошкиным двойником. Как же так получилось? Куда наши-то смотрели? Хорошо хоть он с Антоном нос к носу не столкнулся.
Но до чего же он всё-таки похож! Не на нынешнего Антона, а на того, каким его привезли из захлебнувшегося кровью Арканара. Худого, бледного как сама смерть, поседевшего в один день…
Я обрываю воспоминания. Сейчас не до них. Кажется, в воздухе опять запахло кровью.
– Что всё это означает, милейший дон Дага? – спрашиваю я наместника.
Тот отвечает на удивление спокойно:
– Вы же видели, что творится в городе, дон Гуг. Нам не сдержать народного недовольства.
Да мы и не пытаемся, – мысленно заканчиваю за него я.
– Теперь, когда доблестный дон Румата начнёт делать глупости – а он непременно начнёт, – мы свалим ответственность за беспорядки на него, а сами останемся чисты перед герцогом.
Он самодовольно хохочет.
Ну и ловок же ты, подонок! – думаю я, изображая одобрительную улыбку. – В одну минуту всё просчитал и алиби заготовил.
А я ведь чуть не решил, что у меня после встречи с Руматой тоже воображение разыгралось. Повсюду кровавые путчи мерещатся. Нет, дружище, нужно доверять интуиции. Как тогда сказал Александр Василич? «Надо было действовать, а не советоваться с дураками, которые ни черта не понимали…»
Только как действовать? Убить этого Дагу? Это ничего не изменит, он сам признался, что не контролирует ситуацию. Значит, снова программа-минимум – спасти тех, кого можно спасти. Хвала святому Мике, время есть. Дага сказал: до завтра…
– …Скажи, отец Патик, много у вас беженцев из самого Арканара? – спрашиваю я трактирщика, приканчивая второй кувшин ируканского. Гадость, разумеется, но как раз под стать моему настроению. – я имею в виду – из столицы.
Я решил заночевать на обычном постоялом дворе. Всё равно в этом городишке не найдётся ни одного дома, достойного принять Румату Эсторского.
Трактирщик задумчиво жуёт губами.
– Так откуда мне знать, добрый дон? Много, наверное, да только я не спрашивал. Сейчас опасно стало спрашивать. Знаю только, что через два дома, в сторону площади, живёт отец Киун, красильщик. Вот он точно из Арканара.
– Отчего же точно?
– Так он сам говорил. И это… зачитывал.
– Вот как? Он, значит, читает?
– И пишет, добрый дон. Сейчас вспомню, как он свою книгу называл… Ах да, «О прискорбных и противных человеческому разуму событиях, имевших место в Арканаре в последний год правления Его Величества короля Пица Шестого». Вот!
– Ай да красильщик! – усмехаюсь я, стараясь не выдать волнения.
– Так ведь он только здесь в красильщики подался, добрый дон, – объясняет Патик. – А там учёным человеком был. За что и поплатился… ну да вы небось сами знаете.
– Да уж знаю, – на голубом глазу вру я.
– Оно, конечно, – вздыхает трактирщик. – Отец Киун, кстати, и вас в книге поминал добрым словом.
Тут я не выдерживаю и ударяю кулаком по пропитанному вином и маслом столу.
– Что-о-о? Да как он смел?
– Очень смел, добрый дон, очень, – успокаивающе бормочет трактирщик. – Уж я ему говорил: не показывай, отец Киун, никому свою книгу. Времена сейчас, знаешь, какие. А он в ответ: времена такие, какими мы им позволяем быть. Да что там, – расстраивается Патик, – учёный человек, одно слово.
