Вячеслав Букур - Поиск-87: Приключения. Фантастика
Не область литературных жанров, связанных с принципом границы, шире, чем философско-диалогическая фантастика и фантастический реализм. И то, и другое течение впадает в литературу «основного потока» не только своими достижениями (выдающиеся творения в любой области редки), но, так сказать, жанровыми притязаниями, внутренней заявкой на высоту, связанной с характером жанра. Большую часть спектра фантастики и полуфантастики занимают их массовые низовые формы, или паралитература. Термин предложили французы, греческое «пара» означает «около», «помимо» и «взамен» литературы подлинной и вносит оттенки паразитизма и противостояния по отношению к этой последней. С паралитературой связывают огрубленные и клишированные по сюжетам и типам героев разновидности самой фантастики (космический вестерн, популярную на Западе разновидность фэнтези «колдовство и меч»), авантюрный и близкий к нему «скандальный роман», вроде сочинений Гаральда Роббинса, классический и модифицированный вестерн, шпионский роман, детектив с его разветвлениями и некоторые другие.
Паралитература, несмотря на свою вульгарность и причастность к антигуманным и лживым политико-идеологическим установкам, относится к семейству жанров, сердцевину которого составляет явление фантастического, а оно, по существу, незаменимо и плодотворно. Паралитература, что очевидно, по-своему фантастична (в данном случае я имею в виду не ее фальшь, но обычные родовые свойства фантастики). Она, так сказать, «полуфантастична» — столь высока в ней жанровая степень невероятного и с трудом допустимого, заметно превосходящая реалистические каноны условности. Поэтому в ней также очень существенна художественная задача создания иллюзии достоверности. Исходя из того, на каком уровне задача решается, можно судить о профессионализме автора, степени его одаренности и, что важнее всего, его отношении к истине. Ведь отношение это способно проявляться в фантастике и полуфантастике в не меньшей степени, чем в реализме традиционного типа. Поскольку термин «реализм» многосмысленен, оговоримся, что, употребляя его, мы имеем в виду пространственно-временные формы действительности, через которые передается — и не может иначе передаваться в определенные исторические периоды — суть современности. Но есть другие времена, в которые эта суть может быть выражена столь же хорошо, или даже лучше, через фантастику. Что касается низовых жанров, по-своему ограниченных в наше время, то и они иногда, в руках верного им и правде талантливого художника, способны подниматься над рамками «пара» и входить в просто литературу. Таков (в разной степени) детектив американцев Раймонда Чандлера и Дэшила Хэммета, англичанина Джулиана Саймонса, австралийца Артура Апфилда, француза Жоржа Сименона.
Некогда низовые жанры находились вне круга официальной культуры классовых обществ, выражая дух и чаяния народа, и были, по сути, противопоставлены официальной культуре. Развитие капиталистической цивилизации втянуло их в свою орбиту и извратило. Не только в том содержании, которое можно извлечь из текста, но и в самой структуре своей — особенностях строения и внутреннем духе — жанры массовой литературы отразили атмосферу и тип нового общества и были объективно поставлены на службу его интересам. Во многом, но не во всем. Ведь и в изуродованном виде они сохранили, а может быть, и приумножили свою популярность. Детективы, к примеру, охотно читает значительная часть образованной и просвещенной верхушки, хотя не все любят в этом признаваться.
Конечно, в основном паралитература рассчитана на некритическую и оболваненную массу читателей, и она способна вовлекать их в свой мир, подменяя реальность, решительнее и глубже, чем значительная художественная фантастика (поскольку в последней действуют высокие эстетические, этические и интеллектуальные нормы). Но истоки массовой популярности, тем не менее, более существенны, чем сама по себе стандартизованная и подогнанная к грубым вкусам идеология и отравленная социальная атмосфера. Капиталистическое общество эксплуатирует те до сих пор живые элементы старинной н а р о д н о й идеологии, которые сохранила и донесла до сегодняшнего дня душа низовых жанров, их сердцевинная художественная логика. В этом секрет притягательности паралитературы. При наличии в книгах голых клише официальной идеологии, не внедренных в фундамент древнего жанра, пусть и переориентированного в духе времени, — их, поверьте, никто не читал бы, даже самая одураченная и темная масса. Ведь не читает же она запоем передовицы в официозных газетах.
Что сердцевина низовых жанров — начало живое, видно и из того, что они органически переплетаются с высокой фантастикой и родственным ей реализмом. Использовал же Достоевский в пяти своих великих романах приемы, типы героев и целые сюжетные линии романа бульварного, детективного, мелодрамы. Аналогичным переплетением жанровых элементов отмечены шедевры фантастики.
Чтобы понять скрытые корни паралитературы, вглядимся в отношение в фантастике двух начал: рационально-логического и эмоционально-интуитивного и волевого. В фантастике, сравнительно с реализмом, эти стихии присутствуют в почти чистом виде. Здесь очень мало воплощена в слове материальная и вещественная природа реальности и явственнее проступают духовные цели и силы. Немецкие исследователи, говоря о фантастике, отмечают в ней «пространство и время желания» (Wunschraum und Wunschzeit). Действительно, фантастика с древности и поныне — страна желаний. Но это значит, что в ней неразрывны две стороны любого желания — влечение и отталкивание. Желание по природе двойственно: самое притягательное, интимно и неудержимо влекущее явно и тайно переплетается и граничит в нем с ужасами и кошмарами жизни. Такова и утопически-антиутопическая природа фантастики. Развитый фантастический образ и жанр двулики. Даже глубокую и убедительную утопию обегают по краям призрачные тени опасений, сомнений, страхов; в истинной антиутопии, очень мрачной, обычно прямо или приглушенно сказывается надежда.
Но фантастика — не только страна желаний. Это область их осмысления — выбора, а значит, стремящейся мотивировать и логически оправдать желание рациональности. Противоречивость эмоции рождает взаимоисключающие рациональные построения. Логика современной фантастики, имеющая истоки далеко в прошлом, есть л о г и к а личностного и социального п р о т и в о р е ч и я, к о л е б а н и я, в ы б о р а. Это поясняет сущностные (в отличие от исторических и тематических) отношения фантастики и науки. Наука — система, продиктованная реальностью и развивающаяся так, чтобы исключать внутренние противоречия; в этом характерная особенность прогресса науки. Противоречие здесь — ошибка, хотя на своих границах классическая наука и встретилась с неустранимыми противоречиями (в физике микро- и мегамира). Фантастика же противоречиями питается и живет, они воплощение ее сути.
