Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 17
— Солнце и звезды…
Она остановилась, разглядывая его, словно холод ей был нипочем. Он едва расслышал ее слова:
— Что в этом плохого? Здесь, в этом чистом месте, под небесами?
Он сделал шаг к ней, остановился и с сожалением усмехнулся:
— Боюсь, это будет не очень-то удобно. Ты заслуживаешь лучшего.
Она вздохнула.
— Ты так заботлив со мной, Доминик. — Она натянула пижаму. Они поцеловались куда сдержанней, чем это вошло у них в привычку в последнее время, и забрались в спальные мешки, лежавшие бок о бок в тени фурбаркового дерева.
— Не спится, — сказала Козара спустя несколько минут.
— А уж мне и подавно! — отозвался Флэндри.
— Я распутница? Или нечестна? Это было бы куда хуже.
— На этот раз я был ханжой, а не ты.
— Кем?.. Не имеет значения. — Она лежала, глядя на меркнущие звезды и первые серебристые проблески зари. Ее голос дрожал. — Ладно, я должна объяснить. Ты мог взять меня, если бы прикоснулся ко мне пальцем. Ты можешь это сделать, как только захочешь, любимый. Целомудрие куда тяжелее, чем я думала.
— Но это ведь много для тебя значит, правда? Ты молода и нетерпелива. Я могу еще немного подождать.
— Да… Мне кажется, что это лишь часть того, что я чувствую — желание узнать… узнать тебя. У тебя было много женщин, ведь так? Я боюсь, что на мою долю не осталось никакой тайны, которую я могла бы предложить тебе.
— Напротив, — сказал он. — Ты владеешь величайшей из тайн. Что это такое — на самом деле быть мужем и женой? Я думаю, что в этом ты научишь меня куда большему, чем я могу научить тебя в чем бы то ни было.
Она помолчала и наконец нерешительно спросила:
— Доминик, почему ты никогда не женился?
— Никого не попалось, без кого я не был бы счастлив — если понимать под этим то, что считается счастьем в Терранской Империи.
— Никого? Ты никого не выбрал среди сотен женщин?
— Ты преувеличиваешь… Разве что однажды, много лет назад. Но она принадлежала другому и осталась с ним, когда он бежал из Империи. Я могу только надеяться, что они нашли себе дом у какой-нибудь звезды, слишком далекой, чтобы мы могли ее увидеть.
— И ты тоскуешь по ней с тех пор?
— Нет, не могу сказать, что тоскую в каком-то романтическом смысле, хотя ты во многом похожа на нее. — Флэндри запнулся. — Еще раньше я навлек на себя гнев другой женщины. Она обладала странным психическим могуществом — не телепатией, но… обычно живые существа делали то, что она хотела. Она пожелала, чтобы я никогда не нашел ту, к которой стремлюсь всем сердцем. Я не суеверен и обращаю на проклятия или привидения не больше внимания, чем на правительственные благословения. И все же бессознательный запрет — и раз! Если такие вещи и существуют, чего я на самом деле не думаю, то ты сняла его с меня, Козара, и я отказываюсь обсуждать эту нездоровую тему, когда можно поговорить о твоей красоте.
В ледовый период язык льда проломил дыру в стене Казана. Потом порожденная тающими снегами река Любиша расширила ее, превратив в каньон. Из-за выветривания мягких пород кратера горы стали ниже и более мягких очертаний, но Флэндри нашел место их третьей стоянки очаровательным.
Он разбил лагерь на узком пляже. Перед ним струился широкий коричневый поток, довольно спокойный, кроме тех мест, где он пенился вокруг валунов или песчаных намывов вблизи берега. Позади, за его спиной, поднимался крутой склон с обрывами и расселинами, в которых журчали ручьи. По склонам росли деревья с сине-зеленой и сливового цвета листвой, более высокие, чем в тайге. Там и сям они обступали скалы и заросшие полевыми цветами поляны. Мягкий ветерок, напоенный запахами трав и земли, веял в лесу среди танцующих пятен света и тени. Здешнее солнце давало всего треть того света, что лил Сол на Терру, его лучи были скорее горячими, чем обжигающими, и играли бесчисленными оттенками.
Гусляры на ветках выводили свои трели, кругом порхали сотни других крылатых созданий, стадо оленей под предводительством самца с удивительно ветвистыми рогами бродило по противоположному берегу, выловленная в реке «риба» скворчала на сковородке, а кучка облачных яблок была приготовлена на десерт — никакого сравнения с уныло однообразным походным рационом.
— Как хороша планета, предоставленная самой себе, — сказал Флэндри.
— У природы в распоряжении несколько миллионов лет для научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, — заметила Козара. — Это мы, смертные, всегда торопимся.
Он покосился на нее.
— Что-то не так? — спросила она.
— Н-нет. Просто это перекликается с одной идеей, с которой я уже встречался — совпадение, конечно же. — Он расслабился, подбросил в костер пару веток и перевернул куски на сковородке. — Я удивляюсь, что вы не вытоптали намертво эти места. Такая сдержанность кажется не вполне человеческой.
— Ну, с давних времен Долина принадлежит Вимезалам, а мы никогда не потворствовали незваным посетителям. Ты ведь заметил, что здесь не самые благоприятные условия, а передвигаться на машинах мы запрещаем. Кроме того, сюда труднее добраться, чем до других необитаемых мест — хотя большинство из них контролируются куда лучше.
Козара обхватила руками колени. Она говорила медленно и задумчиво.
— Мы, деннициане, традиционно консервативны. Наши предки на протяжении многих поколений после основания проявляли большую осторожность в отношении природы. Они не могли жить за счет только имевшихся форм, но то, что они принесли сюда, могло слишком легко разрушить всю малопонятную экологию. Землерадник… землевладелец научился чтить свою землю, иначе он не мог выжить. Теперь мы можем больше себе позволить, как в тех местах, где сосредоточена современная промышленность. Но даже там закон и общественное мнение принуждают к осторожности — да, даже те деннициане, которые живут в соседних системах и которых теперь большинство, даже они неодобрительно смотрят на нарушения экологии. А что до Казана, колыбели здешнего человечества, — то разве редки в истории случаи, когда в центре сохранялись старые обычаи, забытые во внешних владениях?
Флэндри кивнул:
— Думаю, этому способствует приток богатств извне, что помогает вашим баронам и йоменам следовать обычаям, к которым они привыкли. — Он похлопал ее по руке. — Не обижайся, милая. Они столь же прогрессивны, сколь и консервативны, и куда менее склонны к беспорядку, чем большинство людей. Я не верю в аркадские утопии — только потому, что стоит таковой появиться, как ее очень скоро кто-то проглатывает. Но я думаю, что вы сохранили равновесие, своего рода внутреннюю чистоту — или нашли ее снова — много времени спустя после того, как Терра ее потеряла.
