Джек Вэнс - Дердейн: Аноме - Бравая вольница - Асутры.
«Наше разногласие несущественно».
Экипаж громыхал в полутьме по булыжной мостовой. Наблюдая играющие мышцами широкие абрикосовые спины, Этцвейн спросил проводника: «Человеководы все еще продолжают разработки?»
«Мы несовершенны».
«А ваши тягловые, гм... существа — тоже совершенствуются?»
«Тягачи отвечают своему назначению. Их исходный генофонд получен от кретинов. Они согласны сотрудничать — подчиняться, если хотите. По-вашему, следовало упустить такую возможность? Справедливее уничтожать кретинов и взваливать тяжелую, примитивную работу на людей, способных думать?» Губы паласедрийца скривились в горькой усмешке: «С таким же успехом можно объявить кретинов высшей кастой и поручить им решение сложнейших задач».
«Прежде чем начнется церемониальный обед, — вмешался Миаламбер, — я хотел бы знать, выращиваются ли в Паласе дре мясные породы людей?»
«Церемониального обеда не будет».
Стуча колесами по булыжнику, экипаж поднялся по эспланаде к постоялому двору. Паласедриец пригласил гостей выйти: «Здесь вы можете передохнуть».
Этцвейн надменно выпрямился: «Вы привезли послов Шанта в портовую таверну?»
«Предпочитаете провести ночь, прогуливаясь по набережной? Или, может быть, вас больше устроит утомительный подъем к замку герцога Шайана?»
«Мы не придаем большого значения формальностям, — объяснил Миаламбер. — Тем не менее, если бы в Шант прибыли послы из Паласедры, их разместили бы в роскошном дворце».
«Вы точно определили разницу между обычаями Шанта и Паласедры».
Этцвейн вышел из кареты. «Пойдемте, — сухо сказал он. — Мы здесь не для того, чтобы добиваться почестей».
Три делегата прошествовали в гостиницу. Дощатая дверь открывалась в узкое полутемное помещение со стенами, обшитыми панелями лакированного дерева. Вдоль стены, над несколькими столами и стульями, мерцали желтоватые светильники.
Навстречу вышел старик в белом головном платке: «Что вам угодно?»
«Мы хотели бы подкрепиться и переночевать. Мы — послы из Шанта».
«Я приготовлю комнаты. Садитесь, вам дадут что-нибудь поесть».
В помещении был еще один человек — худощавый, в сером плаще, сидевший за столом перед миской тушеной рыбы. Этцвейн замер, пораженный знакомым профилем. Человек в сером поднял голову, кивнул, вернулся к аккуратному извлечению рыбных костей.
Этцвейн нерешительно потоптался и подошел ко столу: «Я полагал, что вы вернулись на Землю».
«Таковы были распоряжения Института, — сказал Ифнесс Иллинет. — Тем не менее, мне удалось их опротестовать на основании редко применяемой статьи устава о чрезвычайном положении. Теперь меня снова направили на Дердейн, в несколько ином качестве. Рад сообщить, что меня, таким образом, не исключили из Института».
«Превосходные новости! — согласился Этцвейн. — Вы не возражаете, если мы к вам присоединимся?»
«Нисколько».
Трое приезжих заняли свободные стулья вокруг стола. Этцвейн представил присутствующих: «Перед вами патриции Шанта — Миаламбер Октагон и Джерд Финнерак. Этот господин, — Этцвейн вежливо указал на Ифнесса, — землянин, корреспондент Исторического института. Его зовут Ифнесс Иллинет».
«Так точно, — кивнул Ифнесс. — На Дердейне мне удалось узнать много интересного и поучительного».
«Почему вы не дали знать о своем возвращении? — спросил внутренне возмущенный Этцвейн. — Вы в значительной мере несете ответственность за сложившееся положение вещей».
Ифнесс ответил спокойно-безразличным жестом: «Вы были достаточно компетентны для того, чтобы справиться с кризисом, не прибегая к моей помощи — что немаловажно. Полагаю, вам самим приятно сознавать, что враги Шанта повержены в прах защитниками Шанта, а не их союзниками с Земли?»
«Это сложный вопрос, — уклонился Этцвейн. — Что вас привело в Паласедру?»
«Я изучаю паласедрийское общество, представляющее значительный интерес. Паласедрийцы отваживаются производить антропоморфологические эксперименты, возможные лишь в редчайших условиях отсутствия почти повсеместных запретов. Паласедрийцы бережливы и адаптируют некондиционный генетический материал, поручая дегенератам выполнение полезных функций. Дух человеческий! Неисчерпаемый источник чудесных изобретений! Оказавшись в суровой, скудной горной стране, паласедрийцы разработали философскую систему, поощряющую самоограничение и крайнюю экономию».
Этцвейн не забыл склонность историка к отвлекающим внимание пространным рассуждениям: «В Гарвии, насколько я помню, вы не поощряли аскетизм в себе или в других и не высказывались в защиту философии самоотречения».
«Совершенно верно, — безмятежно отозвался Ифнесс. — Я — исследователь. Я умею преодолевать личные наклонности».
Некоторое время Этцвейн пытался угадать скрытый смысл замечаний землянина, потом спросил: «Вас, судя по всему, не удивляет наш приезд в Паласедру?»
«Как показывает мой опыт, тому, кто скрывает любопытство, интересующие его сведения охотно навязываются».
«Вам известно, что рогушкои пытаются скрыться на паласедрийской территории? Что преследование рогушкоев привело к воздушному столкновению между Эскадрильей Шанта и Черными Драконами Паласедры?»
«Любопытная информация! — заявил Ифнесс Иллинет, не отвечая на поставленный вопрос. — Интересно было бы знать также, какие средства паласедрийцы собираются применить против рогушкоев».
Финнерак с отвращением хрюкнул: «Вы сомневаетесь в том, что паласедрийцы помогают рогушкоям?»
«Глубоко сомневаюсь — даже исходя исключительно из социально-психологических соображений. Для летучих герцогов понятия благородства и чести важнее материальных и политических выгод. Подлое разведение паразитов, тихой сапой вгрызающихся в организм противника и размножающихся за его счет, не в характере паласедрийских суверенов. Кроме того, в пользу этой теории нет убедительных свидетельств».
Финнерак пожал плечами: «Теоретизируйте сколько угодно. Я доверяю своим инстинктам».
Принесли ужин — соленую рыбу, тушеную в уксусе, хлеб грубого помола, маринованные стручки водорослей. «У паласедрийцев нет никакого представления о кулинарии, — отметил Ифнесс Иллинет. — Здесь едят только от голода. Паласедрийцы наслаждаются, преодолевая препятствия, самоутверждаясь вопреки неблагоприятным обстоятельствам. Они выходят в море, когда бушует шторм. Изучение высшей математики в полном одиночестве заменяет паласедрийцу то, что у других народов принято называть «тайными пороками». Летучие герцоги строят башни из собственноручно высеченных и принесенных камней. Некоторые сами добывают себе пищу. Паласедрийцы не признают музыку и украшают одежду только эмблемами поручителей. Для них одно блюдо не лучше другого. Недружелюбные и скупые, они слишком горды, чтобы доверять подозрениям». Ифнесс прервался и внимательно рассмотрел лица собеседников — сначала Миаламбера, потом Этцвейна, в последнюю очередь Финнерака: «Канцлер скоро прибудет. Не думаю, что ваши проблемы вызовут у него сочувствие. Если не возражаете, я хотел бы примкнуть к вашей группе в качестве, скажем, наблюдателя. Я уже представился здесь как путешественник из Шанта».
