Евгений Лотош - Корректор. Книга вторая: Птенцы соловьиного гнезда
– Поберегусь, – кивнул Тори. – А ты и раньше так людей лечила, да?
– Ой уж, лечила! – улыбнулась девушка. – Это не лечение, так, помощь небольшая. Я пока не рискую серьезно вмешиваться. Вот к концу универа наберу базу по психологии как следует, тогда можно и задуматься всерьез о лечении. Папа вообще не одобряет такое копание в чужой психике, хотя и не запрещает. Да я и сама знаю, что опасно. Вот ты из-за меня сам вниз бросился, а ведь я очень старалась вмешаться как можно слабее. Тут на такие побочные эффекты нарваться можно, на такой резонанс совершенно посторонних эмоций и воспоминаний, что нужно работать очень аккуратно. Даже Де… даже опытные люди так просто не рискуют корректирующие ментоблоки ставить. Угробить психику можно запросто.
– С такими способностями ты могла бы очень помочь нашему делу…
– Ну, кто о чем, а Тори о мировом господстве! – весело рассмеялась Яна. – Я же сказала – меня власть не интересует. И потом, я никогда не употреблю свои способности во вред людям. Я скорее себя угроблю. Да и нет никакого нашего дела. Слушай, ты же умный парень. Я с Дзири и Минарой говорила, они тебя на самом деле умным считают. Ты бы сам до таких глупостей никогда не додумался. Кто тебе мозги трахает, а? Скажи мне, я с ним сама пообщаюсь. Обещаю, больше никогда со своим бредом к тебе не полезет!
Тори промолчал.
– Ну, не хочешь, как хочешь. Кстати, я тебе еще о своей семье не рассказала. Во-первых, папа, Дзинтон. Во-вторых, Цукка и Саматта – они наши опекуны, и еще они муж и жена, неофициальные. Цукка магистратуру физфака заканчивает, а Саматта историк и археолог. В-третьих, Кара, но ее сейчас дома нет, она в Крестоцине на практике. Ну, и Лика, я про него упоминала.
– Четыре нормала и два особых, – пробормотал Тори. – У Карины ведь тоже первая категория, да? И как у вас отношения? Не шарахаются?
– Шарахаются? – удивилась Яна. – Ты о чем? Кто от кого шарахаться должен?
– Значит, не шарахаются. Везет тебе. А от меня родители всю жизнь стараются подальше держаться. В сорок втором, когда у меня особые способности проявились, они меня государству сдали, я больше года в специнтернате провел. Потом, в сорок третьем, после скандала, на общей волне отозвали заявление и забрали меня, о чем до сих пор жалеют. Я до пятнадцати лет в ошейнике ходил, не снимая, пока тетка из муниципальной опеки не пригрозила их родительских прав лишить. Я от них прошлой зимой отселился, сразу после окончания школы. Они мне университет и жилье оплачивают, лишь бы с глаз долой.
– Теперь понятно, почему ты так к нормалам относишься, – вздохнула Яна. – Сочувствую. Тор, все не так плохо. У меня папа просто выдающаяся личность, второго такого во всем мире не существует, но и другие родители не всегда кретины. Неважно, девиант ты или нет. Просто есть родители плохие, а есть хорошие, и с этим ничего не поделаешь. До конца мира так будет. О, смотри – вон конец лестницы уже виден.
К удивлению Тори, вторая половина лестницы далась ему куда легче, чем первая. Сердце колотилось, но далеко не так сильно, как раньше. На верхней площадке он остановился, оглядываясь. В призрачном свете восходящего Звездного Пруда, проглядывающего сквозь облака, под ногами виднелись опавшие характерно-пятилучевые мароновые листья. От лестницы в шумящую впереди облетевшую лиственную рощу бежала тропинка. Она виделась так же хорошо, как и лестница, хотя и была просто вытоптана по земле.
– Сейчас через парк саженей тридцать, а там и наш отель, – пояснила Яна.
– Отель? – удивился Тори, шагая за ней между высокими угрюмыми стволами. – Вы живете в отеле? Не дорого?
– Так это папин отель, и он на самом деле давно не отель, просто дом. Он много лет пустой стоял. Папа его просто купил по дешевке, чтобы много народу могло жить одновременно. Только нас шесть человек, а к папе еще и гости часто приезжают, иногда по пятеро-шестеро сразу. Он маленький – полтора десятка комнат, старый и на отшибе. Он дешевле обошелся, чем квартира такого размера в обычном доме, и свободные комнаты есть, если кого-то нужно поселить ненадолго. Здесь хорошо, тихо, машины и трамваи не шумят, придурки на мотоциклах без глушителя ночами не носятся. От трамвая и автобуса ходить далековато, особенно с сумками из магазина, но лишняя нагрузка даже полезна.
– Все равно круто… – уважительно пробормотал Тори. – Свой отель!
Впереди между деревьями мелькнули огни. Минуту спустя они вышли к ограде, окружавшей небольшой дворик возле вытянутого двухэтажного здания. Несколько его окон горели, остальные оставались темными.
– Ну, вот мы и пришли, – сообщила Яна, толкая дощатую калитку, в которую упиралась тропинка. Навстречу распахнулся луч света от горящего над низким крыльцом фонаря. – Проходи, гостем будешь.
– Как-то у вас тут все… ненадежно, – сказал Тори, проходя во дворик и с любопытством оглядывая его нехитрую обстановку – пару скамеек, крыльцо с облупленными перилами, облезшую штукатурку стен и каменную статуэтку птицы с расправленными крыльями, кажется, соловья, примостившуюся в углу. – А если заберется кто?
– Эти двери чужие не откроют, – пожала плечами Яна, поднимаясь на крылечко и распахивая дверь. – А если и откроют, сильно пожалеют. Здесь охранная система установлена. Цу! – крикнула она в коридор, сбрасывая легкие туфли. – Я дома! С гостем, как и обещала!
Одна из выходящих в коридор дверей приоткрылась, и в коридор выглянула молодая черноволосая женщина.
– Привет, Яни, – сказала она. – Это Тори с тобой? Здравствуй, молодой господин, мы тебя ждали. Яни, пни как следует Лику, чтобы начинал разогревать ужин, иначе мы и до полуночи за стол не сядем.
– Как сильно пнуть? – деловито осведомилась девушка.
– На твое усмотрение. Но если расколотите что, как в прошлый раз, по башке настучу, – пригрозила женщина, скрываясь в комнате.
– Лика сегодня по дому дежурный, – пояснила Яна, проходя по коридору. – Надеюсь, он что-то съедобное приготовил. А то однажды к гостям он решил сделать утку по-касарски. А там перца столько, что на неделю обычной готовки хватит. В общем, пришлось ему самому все мужественно лопать, а мне с Цу – быстренько соображать что-то более традиционное. Эй, Лика! – она постучала кулаком по двери. – Жрать когда будем? Эй!
Странно, но стук ее кулака словно проваливался в глухую подушку. Тонкая на вид и ненадежная дверь, которую, казалось, такими ударами можно если не выбить, то основательно повредить, даже не шевельнулась.
– Вот зараза! – ругнулась Яна. – Опять шумоизоляцию включил. И звонок не срабатывает. Что он там, дрыхнет, что ли?
– Сама дрыхнешь! – недовольно заявил высокий русоволосый парень, распахивая изнутри дверь комнаты. – Знаю я, что вы здесь, я же на охрану подключен. Я работал, между прочим. У меня курсовая контрольная по начерталке не доделана, если завтра не сдам – "хвост" до следующего семестра повиснет. Госпожа Катия и так уже неделю ждет. Потерпеть пять минут можешь? Или вам с ухажером невмоготу, так лопать хочется? А еще говорят, что любовники поцелуями сыты!…
