Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)
— Да что ты говоришь?
— Могу и еще кое-что добавить. То, в чем ты сейчас признался, где угодно считается преступлением. Если она захочет, тебя будут судить на Терре. Но мне, честно-то говоря, безразлично, хоть так, хоть этак. Патруля это уже не касается.
— Но здесь же ты меня не собираешься оставлять?
— Вот лейтенант Турлов очнется, сам с ним и будешь все обсуждать. Что до меня, то я не собираюсь ставить под угрозу нашу задачу. И чего, собственно, ради? Чтобы спасти тебя от наказания за убийство? Да-да, убийство — вот именно! Ты сам в этом признался.
— Но… — Берк оглянулся по сторонам. — Текс! Мэтт! Неужели вы позволите ему встать на сторону говорящих лягушек?
Мэтт промолчал, не сводя с Берка холодных глаз.
— Заткнись, Вонючка, — ответил Текс.
— Это точно, — кивнул Оскар, — заткнись и ложись спать. У меня рука болит, и вообще — не хочу я больше с тобой разговаривать.
В комнате мгновенно настала тишина, хотя никто из них не смог заснуть сразу. Мэтт лежал и думал, получится ли у Оскара убедить лягушачью мать — так он называл ее про себя — в честности их намерений. И в который раз мучал себя вопросом — как это так вышло, что он не смог уберечь джип. Наконец уснул и он.
Разбудил его громкий стон. Мэтт вскочил и подбежал к лейтенанту. Оказалось, что не он первый — Текс уже был на ногах и стоял, склонившись над Турловым.
— В чем дело? — спросил Мэтт. — Ему хуже?
— Он все время пытается что-то сказать.
Глаза Турлова приоткрылись и он посмотрел на Мэтта.
— Матап, — голос его дрожал. — Матап… Pourquoi fait-il nuit ainsi?[54]
К ним подошел Оскар.
— Что он говорит?
— Похоже, маму зовет, — ответил Текс. — Остальное — чушь какая-то.
— Куда девался этот пузырь? Надо ему дать попить. — Мэтт приложил сосок пузыря к губам лейтенанта, тот напился и мгновенно заснул.
Вот что, ребята, — сказал Оскар. — Вы ложитесь, а я попробую переговорить с охранником, когда он снова принесет нам поесть. Нужно договориться о встрече с этой главной мамашей. Все-таки надо бы как-нибудь организовать ему медицинскую помощь.
— Оскар, хочешь, я подежурю? — предложил Мэтт.
— Нет, Мэтт, ты отдыхай. Я все равно не смогу уснуть. Эта проклятая штука все время чешется.
— Ладно.
Мэтт уже засыпал, когда раздались шаги и чья-то рука откинула занавес. Оскар, сидевший у самой двери со скрещенными ногами, как только охранница отодвинула занавес, чтобы поставить на пол поднос с едой, — просунул руку в образовавшуюся щель.
— Убери руку, — сказала охранница.
— Послушай, — начал уламывать туземку Оскар, — мне надо поговорить с твоей матерью.
— Убери руку.
— Ты ей передашь мою просьбу?
— Убери руку!
Оскар убрал, и охранница задвинула занавес.
— Что-то непохоже, чтобы они хотели вступить с нами в переговоры, — заметил Мэтт.
— Поживем — увидим, — ответил Оскар. — Завтрак подан. Буди остальных.
На блюде лежала все та же сомнительного вида жвачка.
— Дели на пятерых, Текс, — скомандовал Оскар. — Вдруг лейтенант очнется и захочет есть.
— Я не буду, — Берк брезгливо взглянул на пищу.
— Отлично. Значит, на четверых. — Текс кивнул и сделал как было сказано.
Кадеты принялись за еду. Наконец Мэтт откинулся назад, посмотрел на товарищей и сказал задумчиво:
— Неплохо бы, конечно, сейчас апельсинового сока и кофе, но в общем кормят нас не так уж и плохо.
— Я вам не рассказывал, как дядя Боди попал в мексиканскую тюрьму в Хуаресе? По ошибке, естественно.
— Естественно, — согласился Оскар. — И что дальше?
— В тюрьме их кормили кашей из прыгучих мексиканских бобов. Так вот, дядя…
— Живот у него, что ли, заболел?
— Да нет. Он их тарелку за тарелкой сметал, а через неделю перепрыгнул четырехметровую стену и пошел домой.
— Если б я сам не видел твоего дядю, ни за что б не поверил. Слушай, а что бы он делал на нашем месте?
— Что делал? Стал бы любовником этой ихней старушки и через три дня отдавал бы приказы направо-налево.
— Что-то и мне поесть захотелось, — вдруг объявил Берк.
— Это порция лейтенанта, — предупредил его Оскар. — Тебе предложили, нечего было отказываться.
— Не имеешь права мной распоряжаться.
— Да что ты говоришь — не имею? Имею, и сразу по двум причинам.
— Какие еще причины?
— Мэтт и Текс.
— Врезать ему как следует, командир? — Текс встал.
— Пока не надо.
— Ну вот!.. — разочарованно вздохнул Текс.
— Между прочим, — заметил Мэтт, — тут есть и постарше тебя, так что придется подождать очереди.
— Замолчите, ребята, — оборвал их Оскар. — Никто ему не врежет, если только он не схватит порцию лейтенанта.
У входа послышался шум и занавес приоткрылся.
— Моя мать согласилась видеть тебя. Пошли.
— Меня одну или со всеми сестрами?
— Всех вместе. Идем.
Они направились к выходу. Берк хотел выйти тоже, но две амфибии оттолкнули его и держали до тех пор, пока еще четверо не подняли лейтенанта Турлова и не вынесли его в коридор. После этого группа двинулась по коридору.
— Хоть бы свет в этой крысиной норе сделали, — сказал Текс, споткнувшись в очередной раз.
— Для них здесь и так светло, — сказал Оскар.
— Понятно, — ответил Текс, — но мне-то от этого не легче. Мои глаза в инфракрасном не видят.
— Тогда поднимай повыше ходули.
Они оказались в большой комнате. Это был не тот зал при входе, куда их привели в первый раз — здесь не было бассейна. Амфибия, та, что говорила с ними тогда и после разговора с которой их увели, сидела на возвышении в дальнем углу комнаты. Из пленников ее узнал один Оскар; для его спутников она ничем не отличалась от прочих амфибий. Оскар ускорил шаги и поравнялся с сопровождающими.
— Приветствую тебя, старая и мудрая мать многих.
Амфибия выпрямилась и пристально посмотрела на него.
В комнате стояла тишина. У каждой ее стены выстроились представители Маленького народа, то и дело переводя взгляд со своей предводительницы на землян и снова на свою предводительницу. Мэтт чувствовал — от ее ответа зависит сейчас их судьба.
— Приветствую, — амфибия отказалась взять на себя инициативу в переговорах, поскольку никак не назвала Оскара. — Ты хотел говорить со мной. Можешь говорить.
— Что это за город, в который я попал? Может быть, я приехал в такую даль лишь затем, чтобы оказаться в городе, где не соблюдают обычаи?
