Альфред Ван Вогт - Слэн
Но за исключением того, что слияние бога и человека внутри человека было таким, что божественная память стала весьма туманной. Это было превосходством его личности, которое обеспечило женскую интимность, принявшую его смущение, которое он ощутил, когда медленно подходил к ней. Она оставалась недвижимой. Ее темные глаза светились. Черные волосы волнами спадали за спину. Они были небрежно расчесаны. Ее лицо было лицом обычной сельской девушки. Хорошо сложенное тело полно юности. Холройд видел, как она наблюдает за тем, как он изучает ее, со слабой загадочной улыбкой на устах.
— Не обращай внимания на эту форму, Холройд, — сказала она наконец. — Это крестьянская девушка по имени Мура, которая живет поблизости, с отцом и матерью, в четверти канбы отсюда.
Не обращать на нее внимания — легче было сказать, чем сделать. Она пылала жизнью. Когда она повернулась, чтобы пойти по тропинке, ее движения были наполнены такой весенней молодостью, такой грацией, что Холройд стоял очарованный. Затем, поспешив, он пристроился за ней, несколько минут двигаясь молча. Наконец он сказал:
— Куда мы идем? Что делать со скриром?
Она не ответила. Они вошли глубже в лес. Тропа вилась среди деревьев. И такой густой была лиственная крона над ними, что винные, косые лучи утреннего солнца не проникали во мрак. Это был молитвенный, полуосвещенный мир.
— Каким образом случилось, — спросил Холройд, — что я достиг города Пта за один ночной перелет?
— Погоди с расспросами, — последовал ответ. — А что касается скрира, то он тебе уже не нужен.
Она продолжала идти. Холройд думал о том, как долго тянулась ночь. Его ощущение опасности усиливалось; знание того, что каждая проходящая минута может принести невероятный сюрприз, росло. Был ли он тем, кого завлекли в западню, кто следовал за женщиной, заманившей его в ловушку?
— Послушай… — начал было Холройд и тут же оборвал себя. Тропинка, которая была так узка, расширилась. Открылось свободное пространство и там, справа от Холройда, был маленький домик, который он видел сверху во время полета. И никаких признаков жизни. Сплошная тишина разносилась вокруг.
Молчание исходило от дома. Это была простая, приятная на вид постройка из тесаного дерева. Она выглядела опрятно, как будто здесь жили аккуратные люди. Жили. Эффект запустения усиливался ковриком. Стоя на пороге, Холройд заглянул внутрь, в жилую комнату: там он увидел склонившуюся девушку.
— Я рада, — нетерпеливо сказала она, — что ты колеблешься перед входом. Но рассуди! Было необходимо, чтобы я заманила Пта внутрь замковой темницы, в надежде, что Холройд переродится. Что касается остального, будь уверен, что я уйду первой туда, куда попрошу идти тебя.
«Действительно, — сказал себе Холройд, — она не ошиблась, все так и было. Но зачем я попал сюда?»
Он непонимающе потряс головой. Затем сосредоточил свое внимание на том, что его окружало.
Жилая комната была обставлена скудно. В ней находились кресла, ковер, сундук, стол. Деревянный светильник-факел свисал с потолка, и в одном углу на помосте сверкал металлический стержень. Он торчал из центра помоста и сиял тусклым фиолетовым свечением. Холройд увидел, что глаза девушки поймали его взгляд.
— Молитвенный жезл! — сказала она.
Молитвенный жезл. Он был источником божественного могущества богини Инезии. Холройд подошел к помосту. Как с ним обращаться? Как заставить его действовать? Он растерянно повернулся к девушке и понял, что она все еще продолжает говорить:
— Родители Муры отсутствуют, и мы одни, Пта. Ты и я, одни впервые…
Она заколебалась, потом вздохнула.
— Время, — продолжала она утомленно, — не имеет значения. Уже столько веков прошло, что я умирала сто миллионов раз ради тебя.
Ее голос, теперь более страстно, продолжал:
— Еще раз я стану всеми женщинами для тебя. Сегодня ты можешь претендовать на меня, как на крестьянскую девушку по имени Мура, завтра я буду прелестной девушкой из серебряного города Тринано, которую ты повстречаешь на улице; днем позже изысканная придворная леди будет лежать в твоих объятиях, и все это в действительности буду я, твоя счастливейшая жена. И это будет так же, как и в старые времена, это повторится вновь. Если только не помешает эта негодяйка Инезия.
Холройд с трудом разобрал последнее высказывание. То, что она сказала. Слова вошли в его мозг, значение каждого из них было ему малопонятно, как и знаки в нише. Пришла тяжелая мысль, которая овладевает солдатом в подобной ситуации.
— Послушай, — услышал он свой голос, — ты хочешь сказать, что и в самом деле используешь возможности другой женщины…
Он не мог продолжать. Он видел, что девушка пристально вглядывается в него. Гримаса разочарования скривила ее губы.
— О, Пта, — рассердилась она, — неужели ты изменился настолько, что считаешь неправильным то, чем мы занимались прежде? Ты всегда был волокитой. Я же не противилась твоим желаниям. Как ты хотел, так я и исполняла твою волю всегда.
Он молчал, потому что ничего не мог произнести в ответ. Справедливость отповеди была только превзойдена необычной уступчивостью характера, обнаруженной признанием.
Женщина, которая выполняла любую, даже ненормальную прихоть своего супруга. «Лоони, — думал Холройд. — Лоони, которая считает своей чужую плоть. Неудивительно, что твое настоящее тело лежит закованное в дворцовой темнице. Заключенная, которая не чуждается получить хотя бы немного удовольствия».
— Послушай, — медленно произнес Холройд, — а не принесла ли ты меня сюда для того, чтобы мы здесь занимались любовью? Мне бы хотелось узнать, как ты это сделала, чтобы скрир летел прямо сюда, где в одиночестве ожидает крестьянская девушка? И кроме того, — с нажимом сказал он, — несчастный случай с погонщиком, свалившимся со скрира. Был ли он на самом деле несчастным случаем?
— Постой! — ее голос стал неожиданно сильным. Он уловил, что свечение на помосте усилилось.
— Молитвенный жезл! Как им пользоваться? Выглядит, во всяком случае, как стальной. И кроме того, самое смешное, что это первый металл, который я вижу с момента прихода в Гонволан, — закончил он. — Ну?
Выражение его лица было спокойным. Тень улыбки коснулась ее глаз и исчезла. Но Холройд не пропустил слабого изумления. «Нужно быть внимательнее, — сказал он себе.
— Женский характер неизмеримо сложнее, чем может показаться после поверхностного взгляда». Какую-то минуту она не отвечала. Она изучала его, и в ее глазах было неуловимо-насмешливое выражение. Словно она изучала его реакцию на что-то, что было у нее на уме. Неожиданно она вскочила на помост, из которого торчал молитвенный жезл. Она подозвала Холройда, и в ее голосе слышались командные нотки:
