Майкл Крайтон - Штамм «Андромеда». Человек-компьютер
Основное программирование заканчивается к семи годам. Отношение к вопросам этики, пола, расы, религии, национальности выработано. Гироскоп запущен, и детям остается только следовать по предначертанному пути.
Контроль над сознанием…
А такой простой момент, как социальные условности? Рукопожатие при встрече? Проходить слева? Рюмку ставить справа? Поворачиваться лицом к соседям в лифте. Сотни мельчайших условностей, которые необходимы для стереотипизации социального взаимодействия. Стоит отнять любую из них, и человек теряется.
Контроль над сознанием необходим людям. Они рады ему. Без него им не на что было бы опереться.
Но пусть несколько человек попытаются решить одну из важнейших проблем современности — помешать разнузданной агрессивности — и тут же со всех сторон последуют вопли: «Контроль над сознанием! Контроль над сознанием!»
Что же лучше — контроль или отсутствие контроля?
На четвертом этаже Дженет прошла между полицейскими, толпившимися в коридоре, к себе в кабинет. Андерс, хмурясь, положил трубку.
— Мы кое-что узнали, — сказал он.
— Да? — Дженет сразу забыла о своем раздражении.
— Но только я не совсем понял, что бы это значило.
— А именно?
— Мы разослали по городу описание Бенсона и его фотографии. И один человек его опознал.
— Кто?
— Служащий отдела строительства и планировки в муниципалитете. Он сказал, что Бенсон заходил к ним десять дней назад. В этом отделе, в частности, хранятся планы всех общественных зданий в черте города.
Дженет кивнула.
— Ну, так Бенсона интересовала схема электросети в одном здании. Для какой-то проверки. Он сказал, что он инженер-электрик, и предъявил какое-то удостоверение.
— Девушка у него в доме упомянула, что он забрал оттуда какие-то чертежи, — сказала Дженет.
— Вероятно, те самые!
— Но какого здания?
— Университетской клиники, — ответил Андерс, — У него есть полный план электросети клиники. Зачем он ему, как по-вашему?
Они молча смотрели друг на друга.
К восьми часам Дженет засыпала на ходу. У нее ныла шея, голова раскалывалась. Она понимала, что больше не выдержит: если сейчас же не лечь спать, дело неминуемо кончится плохо.
— Если я вам понадоблюсь, я буду где-нибудь на этаже, — сказала она Андерсу.
Она шла по коридору мимо полицейских в форме и не замечала их, как будто полицейские были обязательной принадлежностью больничных коридоров.
Она заглянула в кабинет Макферсона. Макферсон сидел за столом, склонив голову на плечо, и спал. Он дышал часто и прерывисто, словно его мучил кошмар. Дженет тихонько притворила дверь.
Мимо прошел санитар. Он нес полные пепельницы и стопку бумажных стаканчиков из-под кофе. Ей показалось странным, что санитар выполняет обязанности уборщицы. У нее в сознании всплыла неясная мысль, какой-то вопрос, который она не могла никак сформулировать.
Эта мысль продолжала ее преследовать, но в конце концов она убедилась, что ей в ней не разобраться. Она слишком устала и плохо соображала. Заглянув в одну из процедурных и убедившись, что там никого нет, она закрыла за собой дверь и повалилась на кушетку.
Секунду спустя она уже спала.
15
Сидя в комнате отдыха Эллис смотрел на самого себя. Было одиннадцать часов вечера, и по телевизору передавали последние известия. Эллиса привело сюда отчасти тщеславие, а отчасти болезненное любопытство. Перед телевизором сидели еще Герхард, Ричардс и Андерс.
На экране Эллис, чуть-чуть скашивая глаза в сторону телекамеры, отвечал на вопросы репортеров, которые подносили микрофоны к самому его лицу. Однако, решил Эллис, держался он спокойно. Это было приятно. Да и отвечал он вовсе не плохо.
Репортеры спросили его об операции, и он коротко, но ясно изложил им ее суть.
Один из них спросил:
«С какой целью была сделана операция?»
«Больной, — сказал Эллис, — периодически начинает вести себя агрессивно. У него органическое заболевание мозга — его мозг поврежден. Мы стараемся починить его. Мы стараемся предотвратить агрессивность».
«Против этого не может быть никаких возражений, — подумал Эллис. — Даже Макферсон будет доволен».
«А повреждение мозга часто ведет к агрессивности?»
«Насколько часто, мы не знаем, — сказал Эллис на экране. — Более того, нам не известно, как часто встречается подобное повреждение. Однако, согласно нашим оценкам, явные повреждения мозга наблюдаются у десяти миллионов американцев, а еще у пяти миллионов — не столь явные».
«Значит, у пятнадцати миллионов? — сказал какой-то репортер. — То есть у одного человека из тринадцати?»
«Быстро высчитал!» — подумал Эллис. Сам он позже получил соотношение один к четырнадцати.
«Что-то около этого, — ответил Эллис на экране. — Два с половиной миллиона человек страдают церебральной недостаточностью. Два миллиона — органическими заболеваниями с судорожной готовностью, включая эпилепсию. Шесть миллионов — умственной отсталостью. И почти два с половиной миллиона имеют поведенческие нарушения, сопровождающиеся двигательным возбуждением».
«И все эти люди агрессивны?»
«Отнюдь нет. Но при проверке людей, склонных к агрессивным вспышкам, выясняется, что процент с повреждениями мозга среди них очень высок. Я говорю о физических повреждениях. Этот фактор, несомненно, занимает значительное место наряду с такими общепризнанными причинами, ведущими к насилию, как бедность, дискриминация, социальная несправедливость и прочее. Причем следует учитывать, что физический дефект исправить только социальными мерами невозможно».
В потоке вопросов наступила пауза. Эллис помнил ее, помнил, как он ей обрадовался. Значит, он побеждает, он подчиняет себе ситуацию!
«Говоря о насилии, вы…»
«Я имею в виду вспышки агрессивного поведения, направленные против отдельных людей. Это самая большая проблема современности — насилие. И особенно в нашей стране. В тысяча девятьсот шестьдесят девятом году в Соединенных Штатах Америки было убито и искалечено больше американцев, чем за все годы вьетнамской войны. А точнее (репортеры замерди) — четырнадцать с половиной тысяч убийств, тридцать шесть с половиной тысяч изнасилований, триста шесть тысяч пятьсот случаев нанесения тяжких телесных повреждений. Итого свыше трети миллиона случаев применения физического насилия. А ведь эти цифры не включают автомобильных катастроф и дорожных происшествий, которые дали за тот же год пятьдесят шесть тысяч убитых и три миллиона раненых».
