Борис Лапин - Фантастика-1975,1976
«Но ведь все это было со мною когда-то!.. Давным, давным-давно. Но когда?»
1919 г.
КЛУБ ФАНТАСТОВ
ЛЕОНИД ЛЕОНОВ
Лауреат Ленинской премии
МИРОЗДАНИЕ ПО ДЫМКОВУ[2]
От автора. Командировочный, не церковного профиля, ангел Дымков по ряду причин заставляет усомниться в его супернатуральной принадлежности. При оказии он делится с друзьями кое-какими сведениями о Вселенной, приобретенными по роду прежней деятельности. Со времен Козьмы Индикоплова скопилось немало таких игрушек ума, из них дымковская самая непонятная, пожалуй. Предлагаемая публикация продиктована намерением привлечь внимание сведущих лиц, чья просвещенная экспертиза с указанием, как оно там устроено на деле, помогла бы задним числом разоблачить в духе нашей передовой современности предполагаемого самозванца.
* * *…По отсутствию классических примет ангельства вроде летательных конечностей на спине, выяснению его личности может помочь лишь анализ его сущности изнутри. Существу супернатуральному полагается особо проникновенное знание вещей, ускользающих от нашего смертного понимания, равно как умственный ранг мыслящей особи лучше всего распознается по ее суждениям о наиболее темных, при кажущейся общедоступности, тайнах неба и бытия.
Таким оселком представляется инженерная схема мироздания, слышанная студентом второго курса Никанором Втюриным, непосредственная местами, что распубликование ее в полном виде могло бы бросить тень на книгопечатание. Но как мыслителя средней руки меня подкупила завлекательная с виду простота излагаемой теории — без головоломной цифири и лексических барьеров, охраняющих алтари наук от посягательства черни. Когда-то, платя дань исканиям юношеского возраста, я шибко интересовался как раз всякими неприступными тайнами, в частности вместе со сверстниками вопрошал небеса насчет святой универсальной правды, пока не выяснился шанс получить ответ на интеллектуальном уровне поставленного вопроса. И если в школьные годы составлял родословную античных богов и их земного потомства для уяснения логики древних, то позже, на пороге громадной жгучей новизны, в пору крушения империй, аксиом, нравственных заповедей, вероучений, старинной космогонии в том числе, я средствами домашней самодеятельности стремился постичь вселенскую архитектуру с целью уточнить свой адрес во времени и пространстве. В земных печалях та лишь и предоставлена нам крохотная утеха, чтобы, на необъятной карте сущего найдя исчезающе малую точку, шепнуть себе: «Здесь со своей болью обитаю я».
Для начала Никанор решительно осудил надменную спесь некоторых наук, чья ограниченность, по его словам, проступает в упорном самооболыценье, будто оперируют с абсолютной истиной. Меж тем последняя, в силу содержащегося в ней понятия окончательности рассчитанная на весь наш маршрут от колыбели до могилы, не может раскрываться ранее прибытия к месту назначения, откуда мир и просматривается взад и вперед, без границ и горизонтов. Даже сделал предположение, что ничтожная в общем-то дистанция от разума муравейного до нашего вообще несоизмерима с расстоянием до истины… Однако при очевидных банальностях Никанорова предисловия некоторые соображения о характере научного процесса показались мне достойными вниманья. Нельзя было не согласиться, например, что сознание наше — мощностью в обрез на обеспечение насущных нужд по продлению вида и не рассчитано на полное познание мирозданья за явной ненадобностью. Во все века людям хватало наличных сведений для объяснения всего на свете. Всплески же большой обзорной мысли легко уподобляются пробужденью среди ночи — во исполнение детской потребности окинуть глазом свое местопребыванье и, удостоверясь в чем-то, снова нырнуть в блаженное небытие. И никогда не успеваем мы разглядеть толком ни самих себя, ни очертаний колыбели, где спим. Таким образом, разновременные домыслы о ней суть лишь собственные, возрастные наши отраженья в бездонном зеркале вечности.
Неудивительно поэтому, что мирная вчерашняя Вселенная, где благовоспитанные фламмарионовы шарики арифметично курсировали по школьным орбитам, в начале нашего века вдруг сорвалась и бешено понеслась куда-то. И кто знает, сколько еще раз предстанет она перед потомками в совсем немыслимой перспективе. Здесь Никанор оговорился, что изложенные им сведения нельзя считать исчерпывающими, ибо кому дано ухватить сущее в его окончательном облике? Если Эвклиду нынешнее знание показалось бы бормотаньем пифии на треножнике, то какой критерий, кроме пророческого прозрения, позволит нам заглянуть на такие же двадцать пять веков вперед, когда все разгаданное позади окажется лишь частностью в потоке иных реальностей, качественно непохожих на прежние, но тоже транзитных в направлении к сущностям высшей емкости, пока и те, одновременно уплотняясь и упрощаясь по логике диэлектрических превращений, не станут погружаться в дымку уже недоступного нам порядка. Человеческое любопытство с его отстающей аппаратурой узнавания и в прошлом нередко вступало на рубежи, где исследование сменялось умозреньем с последующим переходом в благоговейное созерцанье.
По такому вступленью с заявкой на право беспардонного вольнодумства во имя еще непознанного следовало предположить на очереди еще одно студентово изобретение тоже нулевой научной значимости из-за полной неосуществимости поверочного эксперимента, а пресловутой бездумности, как обязательного с недавних пор признака великих открытии, было тут явно недостаточно… Ожидания мои сбылись, мне предстояло ознакомиться с дымковской версией мироустройства. И если дотоле создание принципиального образа Большой вселенной затруднялось недосягаемостью ее для целостного охвата, то здесь она была усмотрена вся, извне сущего, с некой сверхкрылатой высоты. По Никанору, для постижения инженерной конструкции предмета в масштабе Метагалактики надо положить его на ладонь и по-детски, без догматических предубеждений вникнуть в первичное начертанье замысла. Любое же, в обратном направлении производимое исследование потому и обречено на бесконечную длительность, пограничную с непознаваемостью, что до своей обзорной вышки разум добирается по шатким, друг на дружку составленным лестницам уравнений и гипотез с единственным щупом в виде звездного луча, а много ли океана углядишь через прокол диаметром в геометрическую точку?… Для примера студент Никанор привел обыкновенное яблоко на ветке, с первого взгляда узнаваемое ребенком, тогда как всех книгохранилищ в мире не хватило бы для опознания того же фрукта из его середки.
