Кшиштоф Борунь - Барьер. Фантастика-размышления о человеке нового мира
— Пьяный?
— Нет, нисколечки.
Я вздохнул с досадой. Большой Жан был мой портной. Обижать своего портного, особенно если хочешь быть хорошо одетым, нельзя.
— Скажите, что сейчас приду, — ответил я.
Доел, не торопясь, телятину и мрачно направился к столу, за который меня пригласили. Да, Жан действительно собрал с десяток своих почитателей и клиентов. Завидев меня, он стал в своем безукоризненно выглаженном костюме немыслимого сиреневого цвета. Этот человек, с таким вкусом одевавший других, совершенно не умел одеваться сам.
— Представлять моего гостя, думаю, нет необходимости, вы все его знаете.
Вряд ли, подумал я, садясь на почетное место рядом с ним. Я не эстрадный композитор, чтобы на меня с восторгом глазели девушки из модерновых кафе. К счастью, я увидел за столом несколько более или менее знакомых физиономий, режиссера со студии мультфильмов, барменшу из дневного бара. Как часто случается в последнее время, женщин было больше, чем мужчин, и они вовсю веселились, что-то кричали уже визгливыми от вина голосами. В конце концов, я сам виноват: даже острый кинжал одиночества не так страшен, как подвыпившая, шумная и скучная компания.
Но могло быть и хуже, если б они, скажем, были бы совсем пьяные или спорили о машинах и футбольных матчах. Эти по крайней мере толковали о фильмах, хотя и болгарских. Жизнь моя полна таких бесцельно проведенных вечеров и ненужных знакомств, которые иногда обременяют меня годами. Я уставился в рюмку, стараясь не отвечать на вопросы, не улыбаться, не проявлять излишнего интереса ни к кому и ни к чему. В общем, смертельно скучал. И этот вечер, наверно, бесследно исчез бы из моей памяти, не случись нечто необыкновенное. Но это случилось немного позже, а сейчас я сидел, изнывая от скуки, не ведая, что меня ждет. Только иногда украдкой поглядывал на часы, которые тикали все так же равномерно, нимало не интересуясь тем, каково мне сидеть в этой компании. И когда они подтвердили, что я отсидел положенное воспитанному человеку время, я встал, извинился и ушел. Я чувствовал, что Жан не вполне доволен мной, но что поделаешь? Пошлю ему приглашение на премьеру в оперный театр, ведь он так любит премьеры.
На улице заметно похолодало, ветер гнал низко над городом желтые рваные тучи. Храм был словно залит густым абрикосовым соком, купола его смутно поблескивали на фоне неба. На площади не было ни души, если не считать изваянных на памятнике, которые, казалось, шествовали навстречу своей извечной судьбе. Я был в одном костюме и потому поспешил сесть в машину. Но, едва проехав несколько метров, я почувствовал, что за спиной у меня кто-то шевелится. Я так испугался, что остановил машину. И резко обернулся назад, уверенный, что сейчас на меня обрушится страшный удар — вероятнее всего, железной трубой, завернутой в тряпку. Ничего подобного, конечно, не произошло — с заднего сиденья расширенными зрачками на меня уставилось женское лицо, продолговатое, бледное, испуганное. Я не верил своим глазам.
— Что вы здесь делаете? — крикнул я со злостью.
Впрочем, я не столько разозлился на нее, сколько устыдился своего страха. Хотя было от чего разозлиться — с какой стати она забралась без спросу в мою машину?
— Ничего, — испуганно ответила она. — Но вы сразу поехали…
— Зачем вы сюда залезли?
— А вы меня не узнаете? — спросила она удивленно.
— Да откуда мне вас знать? — ответил я почти грубо.
Конечно, не в таком тоне следует разговаривать с молоденькими девушками. А она и впрямь была молоденькой, лет двадцати, не больше, и, как мне показалось в тот момент, не очень опрятной, даже потасканной.
— Мы же с вами сидели за одним столом в ресторане… И вы на меня еще с интересом поглядели.
Что за ерунда — с интересом! Может, и посмотрел, но только уж наверняка думал о чем-то другом. Я вообще не люблю ошивающихся по ресторанам девиц, этих пиявок, которые за вечер могут высосать водки больше любого грузчика. Да и как их разглядишь, если они вечно окутаны клубами табачного дыма!
— Ну положим! Но это еще не причина, чтобы забираться в чужую машину.
Злость моя прошла, осталась легкая досада.
— Но я ждала вас, — пояснила она. — Вы же сказали, что уходите… А на улице очень холодно.
— А как вы догадались, какая из машин моя?
— Другого «пежо» не было… И дверца была не заперта.
— Ну ладно. Зачем же вы меня ждали? Если мне позволено, конечно, будет спросить?
Такая ирония вряд ли понятна подобного рода девицам, этим пиявочкам, хочу я сказать. Она только моргнула и простовато ответила:
— Я хотела попросить вас отвезти меня домой… Уже поздно, и трамваи не ходят.
Ну и ну! Не такой уж глупый предлог… На такую удочку обычно клюют те, кто помоложе или постарше меня.
— А где вы живете?
— Возле Центральной тюрьмы, — ответила она серьезно.
Хорошенькое местечко! Пожалуй, это не предлог! Туда ночью пешком не потащишься. Конец порядочный.
— Вот что, девушка, — сказал я уже другим тоном. — Вы сами видели, что я выпил не одну рюмку… Как я поеду через весь город в таком состоянии? Представьте, что меня остановит ГАИ!
— Но ведь вы все равно собирались ехать на машине?! — удивилась она.
— Собирался, но по боковым улицам, где темно.
— Раз так, делать нечего! — ответила она покорно и взялась за ручку дверцы.
Позднее, когда эта невзрачная и нескладная девчонка неведомо как сделается частью моей жизни, эта ее тихая покорность не раз будет надрывать мне сердце.
— Подождите! — сказал я. — Куда это вы?
— Но раз нельзя…
— Я вас подвезу хотя бы до стоянки такси.
— Спасибо, не нужно.
И вышла из машины. Увидев ее понурую, какую-то неловкую походку, я помимо воли выскочил за ней. Когда я нагнал девушку, она плакала, правда безмолвно, но слезы ручьем текли по ее лицу. Я совсем растерялся. Человек я довольно хладнокровный и не слишком мягкий, но на женские слезы спокойно смотреть не могу. Похоже, что девушка была не из тех, за кого я ее принимал.
— Если у вас нет денег на такси, — сказал я, — я вам с удовольствием одолжу. Не пойдете же вы ночью пешком!
— Нет, нет! — воскликнула она. — Не нужно!
Гордая к тому же! Если б она не плакала, я бы ее опять отчитал. Гордая, а забирается в чужие машины!
— Хорошо, пойдемте, я вас отвезу! — сказал я. — Пока вы не утонули в слезах.
И сердито зашагал к машине. Но не услышал шагов позади себя. Я обернулся: она стояла ко мне спиной и смотрела на небо так, словно собиралась взлететь. Мне даже почудилось, что ее вот-вот унесет ветром — такой легкой и бесплотной показалась мне она.
