Святослав Логинов - Железный век (сборник)
— А паника есть, — сказал Крыльский. — Это немногим легче. Так что придется вам отсюда уезжать. Нам удалось договориться об эвакуации детей в ненаселенные районы. То есть, я хотел сказать, в районы, которые были незаселены в те времена. Родители, которые не могут приехать, предупреждены и согласны. Воспитателей мы отбираем лишь самых опытных, и я рекомендовал вас.
Минуту Гелия молчала. Мысли ее были в смятении, впоследствии она не могла даже сказать, будто перебирала варианты или искала доводы. Однако, решение приняла.
— Я не могу ехать, — виновато сказала она. — Посмотрите, сколько тут малышей, что они подумают, если я вдруг исчезну?
— Но пани Гелия! — вскричал Крыльский. — Эти люди — там! Какое вы имеете к ним отношение? То есть, простите, отношение имеете, но что можете для них сделать?
— Я могу улыбнуться, успокоить, — сказала Гелия. — Кино по вечерам смотрим, я мультфильмы выбираю без слов. Присмотреть могу, пока Рада занята.
— Какая Рада? — не понял Крыльский.
— Женщину у костра видели? Горбатую. Ее Радой зовут.
— С ума сойти! — Крыльский потер лоб, соображая. — В ваших словах есть резон, пусть будет по-вашему, но это все равно безумие. Значит, мы открываем филиал в невещественном мире. Машу с Костиком мне придется забрать, родители приедут за ними на остров, но вашу группу мы продолжаем числить действующей. С ума сойти!
— Я действую, — сказала Гелия. — Через день папа должен Жанну привезти. У нас ведь тоже сенокос…
Гелия не сомневалась в своем решении, но когда Крыльский увез двух последних воспитанников, и дом затих, Гелия закрылась в дальней комнате и целый час проплакала. Потом встала, умылась, припудрила зареванную физиономию. На улице начинало темнеть, пора было показывать вечерний мультфильм.
Отпрыгали на экране три поросенка, такие же нездешние, как и усевшиеся кружком зрители. Рада загнала свою ораву в землянку, и стало окончательно пусто. Гелия прошла по комнатам, машинально расставляя разбросанные Костиком игрушки. Снова вышла на улицу. На камне возле крыльца сидел Кристиан.
— Добрый вечер, — сказала Гелия и присела на ступеньку.
— Добрый вечер, — сказал Кристиан.
— Видишь, как удачно выходит, — сказала Гелия, — семья собралась, большая, дружная. Устраиваетесь потихоньку. Я знаю, вы выбьетесь, лишь бы вам никто не помешал. А у меня — наоборот, все разлетелись, как не было.
— Агату убили, сестренку мою, — тихо сказал Кристиан. — В доме сожгли. Только Бастин, свояк и спасся, да и то, никак, в уме повредился. Мальчика принес, чужого. Называет его Яриком, как своего младшего, а тот откликается. И Рада малыша признала… значит судьба.
— Мне сегодня уехать предложили, — сказала Гелия, — а я отказалась. Куда я теперь без вас?.. Смешно, правда?
— Бастин говорит, будто сделал огнеметную машину, какой у вас воюют. Я ему не верю — разве у вас бывает война? А может и вправду сделал, Бастин может. Я думал — только мы знаем дорогу на Буреломье, а у него оказывается, тут углище устроено, на дальнем конце. Говорит, для огнеметной машины скипидар нужен, просил помочь. Я согласился.
— Ночь сегодня какая теплая, — сказала Гелия, поднимаясь со ступеньки. — Пойдем, немного походим? Мне теперь никого караулить не надо.
— Углище показать? — спросил Кристиан. — Давай. Только темно вот-вот станет, ничего не увидим.
Они тихо пошли, Гелия по дорожке, Кристиан через кусты, местами уже вырубленные на дрова и для засыпки крыши между бревнами и слоем земли.
— Бастин говорит, ему один из ваших помогал — чернобородый, что с ним пришел. Он ему показывал, что и как, а Бастин делал. Ты знаешь… Кристиан запнулся, — мне этот чернобородый не нравится. Ты прости, я понимаю, что у вас нет плохих людей, но я и не говорю, что он плохой. Он мне просто не нравится. Я не хочу, чтобы на тебя смотрели так, как он.
— До чего красиво! — сказала Гелия. — У вас, вообще, красивее чем у нас, хоть и болото, и заросли.
— Ты не замерзнешь, Ангела? — спросил Кристиан. — Ночь сегодня холодная…
Кристиан остановился, словно пытаясь согреть, положил руки на плечи Гелии, осторожно провел пальцами вдоль шеи, и Гелия покорно замерла, смущенная этой лаской без прикосновения.
— Ангела, — быстро и освобожденно зашептал Кристиан, — ты самая лучшая на свете, я теперь не смогу без тебя жить… Почему ты там, где можно только смотреть на тебя? Я понимаю, что недостоин попасть в твою жизнь, но я люблю тебя, я бы сберег тебя и здесь, сохранил от всякой беды. Я тебя люблю…
— Ну что ты?.. — тоже шепотом, словно кто-то мог услышать, твердила Гелия. — Ты же умница, Кристиан, ты же сам все понимаешь… Мы дальше друг от друга чем звезды, я никогда не смогу к тебе прикоснуться… Какой же ты глупый, какие мы с тобой глупые, хороший мой…
К дому Гелия вернулась, когда уже царила глухая ночь. Лампа, обычно светившаяся над крыльцом, сегодня не горела, и Гелия не сразу заметила фигуру, сидящую на ступенях. При виде Гелии Марат встал, кашлянул, словно предупреждая о себе, сказал нарочито бодрым голосом:
— А я к вам. Что-то мы с кузнецом завертелись сегодня, и мне теперь домой не попасть. Машины нет, транспорт не ходит. Переночевать не пустите?
— Ладно, — согласилась Гелия, с недоумением отметив, как неожиданно Марат перешел на «вы». — Детей сегодня нет, можно в игровой устроиться.
Она вошла в дом, повела рукой по стене в поисках выключателя, но почувствовала на своих плечах ладони Марата. Гелия развернулась, уходя от повелевающей тяжести.
— Что ты? — позвал Марат. — Иди сюда.
— Пусти, — шепотом потребовала Гелия.
Ладони ослабли, но сам Марат придвинулся ближе, бормоча какие-то фразы, которые днем могли бы показаться глупыми и смешными, но сейчас пугали, бросая в дрожь.
— Пусти! — повторила Гелия. — Увидят…
— Кто? — опешивший Марат прервал горячечный монолог.
— В землянке не спят.
— А уж их это никак не касается! — Марат рассмеялся. Его смех придал Гелии силы, она резким движением вывернулась из чужих объятий и отступила на шаг. Щелкнула выключателем, залив прихожую отрезвляющим светом.
— Их это касается больше, чем ты думаешь, — сказала она почти спокойно. — А ты… Ты извини, Марат, я знаю, ты хороший человек и не станешь обижаться, но ты мне просто не нравишься.
С трудом протиснувшись через узкий лаз, Петер выбрался наружу и огляделся. Вокруг было спокойно, лишь со стороны хутора доносились возгласы и жуткий хруст горящего дерева. Следом из дыры показался Атанас, Ханна, затем — дети. Последней ползла Марта — петерова жена.
