Айзек Азимов - Звезда по имени Галь. Земляничное окошко
Я был ошеломлен.
— Вы подружились еще с одним человеком?
Вождь кивнул и показал в конец лощины:
— Сегодня он там, в гостях у другой семьи.
— Идем!
Порой он с разбегу поднимался в воздух и планировал, но, даже несмотря на эти короткие перелеты, не поспевал за мной. То крупно шагая, то переходя на рысь, я держался впереди. Я тяжело дышал — и от усталости, и от тревоги: кто знает, как повернется разговор с этим незнакомцем…
За изгибом ручья, у костра, на котором готовили еду, сидел на траве мой сын, играл с крохотным крылатым детенышем и разговаривал со взрослым планеренком. Пока я подходил ближе, сын подбросил детеныша в воздух. Крылышки расправились, и малыш плавно опустился на подставленные ладони.
Между тем мой мальчик говорил стоящему рядом планеренку:
— Нет, я уверен, что вы не со звезд. Чем больше думаю, тем больше уверен, что это мой отец…
— Что ты тут болтаешь?! — заорал я у него за спиной.
Взрослый планеренок подскочил на добрых два фута. Сын медленно повернул голову и посмотрел на меня. Потом передал детеныша планеренку и встал.
— Нечего тебе здесь околачиваться! — кипятился я.
Несколькими словами сомнения сын погубил весь богатый запас планерятских легенд.
Он отряхнул прилипшие к штанам травинки и выпрямился. И посмотрел на меня так, что я мигом остыл.
— Папа, вчера я убил одного такого человечка. Я охотился, и принял его за ястреба, и застрелил его. Если б ты рассказал мне про них, я бы его не убил.
Я не смел больше смотреть ему в лицо. Опустил голову и уставился на траву. У меня горели щеки.
— Вождь говорит, ты настаиваешь, чтобы они поскорей переселились от нас. Ты, видно, думаешь здорово всех разыграть, так, что ли?
Я услышал, как подошел вождь и молча остановился позади меня. Сын сказал тихо:
— По-моему, не слишком удачная шутка, папа. Он так кричал, когда я в него попал…
В траве чернела, шевелилась оживленная муравьиная дорога. Мне почудилось — небо наполнил странный гулкий звон. Наконец я поднял голову и посмотрел на сына.
— Пойдем, мальчик. Я отвезу тебя домой, в машине обо всем поговорим.
— Я лучше пройдусь.
Он слабо махнул рукой планеренку, с которым разговаривал до моего прихода, потом вождю. Перескочил через ручей и скрылся в дубраве.
Планеренок с малышом на руках таращил на меня глаза. Где-то в дальнем конце лощины каркала ворона. На вождя я не посмотрел. Круто повернулся, прошел мимо него и один зашагал к своему джипу
Дома я откупорил бутылку пива и уселся на террасе ждать сына. Жена прошла из сада в дом с охапкой срезанных цветов, но не заговорила со мной. На ходу она отрывисто щелкала ножницами.
Над террасой проплыл планеренок и нырнул в окно дочкиной комнаты. Через минуту он метнулся обратно. И сейчас же за ним выпрыгнули из окна два планеренка, которых я видел у дочки днем. Легко набирая высоту, все трое повернули к востоку, я смотрел им вслед, и нехорошо, смутно было у меня на душе.
Когда я наконец отхлебнул пива, оно было уже теплое. Я отставил его прочь. Немного погодя на террасу выбежала дочка.
— Папочка, мои человечки улетели. Мы даже не досмотрели телевизор, и они попрощались. И сказали, что мы больше не увидимся. Это ты их прогнал?
— Нет, я не прогонял.
Она посмотрела на меня горящими глазами. Нижняя губа надулась и дрожала, точно розовая слезинка.
— Это ты, папа, ты!
И, громко топая, она с плачем убежала в дом.
О Господи! За один день я умудрился стать евнухом при гареме, убийцей и лгуном.
Уже вечерело, когда вернулся сын. Заслышав в доме знакомые шаги, я его окликнул, он вышел и остановился передо мной. Я поднялся.
— Прости меня, сын, мне так горько то, что с тобой случилось, — никакими словами не скажешь. Твоей вины тут нет, я один виноват. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь забыть, каково тебе было, когда ты увидел, кого подстрелил. Сам не понимаю, как я не подумал, что может стрястись такая беда. Чересчур увлекся, хотел поразить весь мир — и вот…
Я замолчал на полуслове. Больше говорить было нечего.
— Ты собираешься выставить их с нашего ранчо? — спросил он.
Я растерянно уставился на него:
— После того, что случилось?!
— Слушай, пап, а что же ты станешь с ними делать?
— Вот я сейчас и попытаюсь решить. Не знаю, что для них будет лучше. — Я взглянул на часы. — Пойдем-ка поговорим с вождем.
Он просиял, дружески хлопнул меня по плечу. Мы побежали к джипу и помчались назад в лощину. Холмы пылали в косых лучах заходящего солнца.
Пробираясь по лощине между темнеющими дубами, мы почти не разговаривали. Мне все сильней становилось не по себе — это смутное чувство охватило меня с той минуты, как трое планерят взлетели с моей террасы и деловито устремились на восток.
У стоянки вождя мы вышли из машины, но здесь никого не было. Костер догорел, чуть розовела кучка углей. Я громко позвал на языке планерят — никто не откликнулся.
Мы переходили от стоянки к стоянке — костры всюду погасли. Мы взбирались на деревья — все домики опустели. Мне стало и страшно и муторно. Я звал и звал, пока совсем не охрип.
Наконец, уже в темноте, сын взял меня за локоть.
— Что ты думаешь делать, пап?
Я стоял среди пугающего, безмолвного леса, меня била дрожь.
— Придется позвонить в газеты, в полицию, предупредить.
— Как по-твоему, куда они делись?
Я посмотрел на восток — там, в исполинском провале меж двух высоких гор, словно светляки в глубокой чаще, роились и мерцали звезды.
— Последние трое, которых я видел, полетели в ту сторону.
Мы пропадали с сыном несколько часов. А когда вышли к ярко освещенной террасе, я заметил на дорожке тень вертолета. И увидел на террасе Гая. Он сгорбился в кресле, обхватив голову руками.
— Он был вне себя, — говорила Эми моей жене. — И ничего не мог поделать. Мне пришлось утащить его оттуда, и я решила, наверно, вы будете не против, если мы прилетим сюда к вам и уж тут вместе подумаем, как быть.
Я подошел к ним.
— Здравствуй, Гай. Что случилось?
Он поднял голову, медленно встал и подал мне руку.
— Все идет прахом. Они все погубят, мы даже не решаемся подойти поближе.
— Да что стряслось?
— Только мы ее подготовили к пуску…
— Кого подготовили?
— Ракету.
— Какую ракету?
— На Венеру, конечно! — простонал Гай. — Ракету “Гарольд”.
— Я как раз говорила Гаю, что мы понятия об этом не имеем, нам неделями не доставляют газету. Я жаловалась…
Я махнул жене, чтоб замолчала, и поторопил Гая:
