Сергей Лукьяненко - Осенние визиты
— Стоит позвонить Хайретдинову, — заметила Мария.
— Зачем?
Мария скорчила гримаску.
— Поинтересоваться о впечатлениях от вчерашнего. Прогуляемся?
Из номера, конечно, звонить не стоило. Они поднялись туда на минуту, оделись, вышли на Смоленскую площадь. Пошли к набережной. Карамазову показалось, что улицы пустыннее обычного. И вряд ли причиной была скверная погода — город успел привыкнуть к ветру и дождю.
Скорее — вести о вчерашнем стали для многих последней каплей. Город сжимался, втягивался подобно улитке в панцирь домов.
Город боялся.
— Думаешь, Визирь капитулирует? — спросил Илья. — У меня такого впечатления не сложилось.
— У меня тоже. Но он напуган… сильно напуган. Вчера ты едва его не достал.
— Заров… сука! — Илья грязно выругался. — Геройства ему захотелось!
Мария успокаивающе коснулась его плеча.
— Главное, что мы ушли. Шедченко в реанимации. Визирь под присмотром спецслужб.
— Под плотным?
— Не знаю… он довольно хорошо прикрывается в своей норе. Я знаю лишь, что он до утра просидел с генералом. Объяснялся.
Карамазову показалось, что Мария раздражена. И он даже догадывался, чем.
— Твоя Сила стала меньше?
Девушка не ответила. Они прошли еще метров двадцать, потом Илья заметил:
— Зря ты убила Анну.
— Я не убивала ее! — Мария вскинулась, как ужаленная. — Она лишила себя моей любви! Сама! И ушла!
— Убежала…
— Это не важно, — Посланница Света словно замкнулась. — Ушла. Не захотела Любви и Добра. Предала меня.
— Чем это опасно для нас?
— Если бы ты умел любить, — едко сказала Мария, — то ничем.
Карамазов почувствовал, как заколотилось сердце:
— Ты что, хочешь сказать…
— Успокойся. Я не о твоих постельных подвигах, ты силен как бык. Я о Любви.
— По-своему я тебя люблю, — примиряюще сообщил Илья.
— К сожалению — именно по-своему.
Мария остановилась. Уставилась на идущего навстречу мужчину. Тот говорил по радиотелефону.
— Очень кстати, — сказала она, и шагнула навстречу. — Простите, мне нужен телефон.
Илье показалось — он даже головой качнул, что мужчина на миг заколебался. Потом неуверенно щелкнул сбросом и протянул трубку Марии. Та, не глядя на человека, стала набирать номер.
Где-то в глубине души сонно шевельнулась Тьма…
— СЛАБОСТИ ЛЮБВИ, — шепнула она. — ЛЮБОВЬ СЛАБЕЕТ В ОДИНОЧЕСТВЕ… СЛАБЕЕТ. ТЕБЕ ЭТО НИКОГДА НЕ ГРОЗИТ, ИЛЬЯ…
Карамазов осклабился.
Это он и так знал.
8
Когда Заров протянул руку к телефону, Визирь погрозил ему пальцем.
— Полагаю, это уже меня. Простите, Ярослав…
Он снял трубку, поднес к лицу, не произнося ни слова. Писатель услышал негромкий далекий шепоток.
— Чего ты хочешь, сука? — спросил Визирь.
Его лицо оставалось безучастным. Лишь пальцы постукивали по столу, выбивая какой-то сложный ритм.
— Это не оскорбление, Мария. Это вполне приемлемое для тебя имя.
ОН ЧТО, ИДИОТ? КАК ОН ПРЕДПОЛАГАЕТ ЗАМАНИВАТЬ ПОСЛАННИЦУ ДОБРА В ЛОВУШКУ — ПОСЛЕ ПОДОБНОГО РАЗГОВОРА.
— Ладно, давай сравним позиции. Я жив. Со мной Прототип Творчества. Посланник Развития и его Прототип тоже ищут контакта… нет. Нет, Мария. Можешь благодарить Илью — в альянс с тобой они никогда не войдут.
Визирь подмигнул Зарову. Разговор пошел в нужном русле?
— Ну? Наш друг из Тьмы пробовал засаду, пробовал лобовой штурм, что дальше? Атомную боеголовку взорвете? — Визирь засмеялся. — Знаю, могли бы. Но не те люди их охраняют, Мария. Ты их не возьмешь своей добротой — не верят они в добро. Здесь моя Сила нужна… Так что же будем делать?
Посланник Власти похлопал себя по карманам, поморщился, требовательно протянул руку. Заров дал ему сигарету.
— Нет, не верю. Посланника Тьмы, может, и взял бы на службу. Тебе не доверяю. Ах, наоборот? — Визирь жмурился, словно разговор доставлял ему удовольствие. — Не пойдет… Мария, подожди!
Пауза. Лицо Хайретдинова исказилось, стало жалким и плаксивым. Заров отвернулся.
Подобное чувство возникало у него, когда показывали процесс озвучивания латиноамериканских сериалов. Стояли у микрофонов прекрасные актеры, любимые с детства, и пытались придать хоть тень жизни невнятному словесному бреду.
Визирь был еще более лучшим актером. Не крупный российский политик теперь говорил по телефону, а мелкий торговец с солнечного юга, пойманный на продаже нитратных помидоров.
— Подожди… Да. Мария, нам надо хорошо обдумать ситуацию. Понимаешь? Нет, я прошу тебя… Какие гарантии я могу дать?
Все с тем же уныло-плаксивым лицом Визирь затянулся сигаретой, ковырнул во рту пальцем. Грустно покосился на стол, где в пластиковой коробочке стояли зубочистки.
— Мария, я могу отдать тебе мальчишек.
Ярослав встал. Провожаемый недоуменным взглядом Визиря, прошел к письменному столу. Стал выдвигать ящики.
Бумаги-бумаги-бумаги. Две пачки денег. Фунты стерлингов. Ого. Визирь, да ты позер… Журнальчик с девушкой в коже и с плетью в руках на обложке. Ха-ха. Тебе это нравится? Перехваченная резинкой стопка компьютерных дискет. Пятидюймовых. Господи, Визирь, ты о какой информационной власти говоришь… если доверяешь устаревшим носителям? Они года не продержатся. Надо будет Визирю компьютерный ликбез пройти.
Левая тумба стола. Пистолет. Черт, красивый! Как ловко ложится в руку. Заров навел оружие на Хайретдинова, сказал:
— Паф!
Визирь сморщился, отвернулся. Доверяет. Заров помедлил, глядя на пистолет. Положил обратно, стал выдвигать ящики дальше.
То, что он искал, нашлось в правой тумбе стола. Там был оборудован целый бар. Виски, джин, водка, коньяк. Более легкие напитки Визирь, очевидно, не считал столь повседневной вещью, чтобы держать в столе.
Заров достал знакомую фарфоровую фляжку армянского коньяка, уже откупоренную и наполовину пустую. Глотнул, подошел к Хайретдинову. Тот злился, но тихо, почти незаметно. Он сейчас работал, а писатель глушил больную совесть.
— Хочешь, Рашид? — спросил Заров.
Не дождался ответа, сделал еще глоток.
— Да, да, — бормотал в трубку Хайретдинов. — Там стройка, я проверил по карте — четыре муниципальных многоэтажки. Да, там где они ночевали! В девять вечера. Я собирался послать своих людей…
Ярослав вновь уселся у камина. Жалко, что огонь не горит. Вчера, когда они сидели втроем, беседовали, находя свои странные точки соприкосновения, огонь был еще одним присутствующим. В пламени — тысячелетняя магия людей. Грань между зверем и человеком. Яблоко ли протянул змий Еве? Может быть — лепесток огня?
