Сергей Галихин - Русская фантастика 2009
— Хорошо все-таки, что я тебя встретил на этом корабле, — негромко заговорил Виталик. — Сколько мы не виделись? Пятнадцать лет? Шестнадцать?
— Около того. С тех пор, как институт окончили.
— А помнишь, ты же мне жизнь спас? На втором курсе.
— Риторический вопрос, да? Конечно, помню. — Я покачал головой. — И не знал, что сейчас ты глава издательства. Подумать только, не вытащил бы я тебя из воды, и не было бы во вселенной журнала «Субботние сиськи»…
— Умерь сарказм. Ну журнал. Ну сиськи. А между прочим, тоже гениальный концепт. Ты же понимаешь, что это не просто глянцевый журнал с голыми тетками. Это буквально один из стержней нашей цивилизации….
Я захрюкал в кулак.
— Что смешного? Мы вкалываем, чтобы каждую субботу, строго до десяти утра по местному времени, на каждой, ты слышишь, на каждой из ста пятидесяти четырех населенных планет, в любом крупном супермаркете или почтовом отделении, на автозаправке в Монино или в бункере в радиоактивных песках Лиса-5 можно было найти свежие «Субботние сиськи». Журнал всегда будет из настоящей бумаги, а не из какого-нибудь синтетического дерьма. И никаких экранов! Всегда отличная полиграфия и запах краски. Вне зависимости от дождя, урагана или того, какое из трех солнц сейчас на небе и на небе ли вообще. Раз все живут по земному времени, то у всех есть суббота. И раз все любят женщин, а у женщин есть грудь*, то все любят «Субботние сиськи». Это стабильность. У нас в покупателях и взрослые американцы, и старые китайцы, и молодые европейцы с короткими стрижками и крестами под клетчатыми рубахами. Эти мужики неделями стучат отбойными молотками в какой-нибудь дыре на задворках разумной галактики только потому, что имеют прочные ориентиры. Есть пиво за полтора доллара банка, испанцы раз в три года доходят до полуфинала, и каждую субботу продаются свежие «Сиськи». Не что-нибудь, а сиськи. Символ плодородия, символ матери-Земли. Мощный подсознательный сигнал о том, что урожай богатый, закрома полные, в холодильнике мясо. И ты, мой высокодуховный одногруппничек, их тоже хоть раз в жизни, но купил. Разве нет?
— Разве да. И что, Зенду ждет экспансия спецвыпусков «Субботних сисек»?
— И опять мимо. Но гораздо теплее. Вся эта возня с зендийским никелем не стоит выеденного яйца. Сам подумай, сколько стоит транспортировка одного грузовика с тамошним металлом. А кто даст разрешение на добычу? Там же курорт, Мальдивы. Нет, купить у зендян ничего не получится. Зато можно что-нибудь продать. Причем обязательно за местную валюту. Еще немного — и курс тамошних денег взлетит просто до небес. Но вопрос: что продать? Химию? Лекарства? Технику? Чушь!
— Продай им коллекцию фильмов про Джеймса Бонда, истосковались небось.
— Прекрасно! Почти в точку! Но не спеши, зендян нужно взять за душу. Надо продать им…
Виталик схватил лежащий у меня на коленях журнал и скрутил его в трубку. В глазах моего приятеля отражался безумный свет местных звезд.
— Скажи, Паш, сколько, по-твоему, стоит «Джоконда»? — он нетерпеливо похлопал журналом по ладони.
— Репродукция? Бакса два, если небольшая.
— Нет, настоящая. Подлинник. Из-под кисти Леонардо.
— Она же не продается.
Виталик отмахнулся от меня журналом.
— Брось. Все продается. Так вот, «Джоконда» оценивается примерно в сто семьдесят миллиардов долларов. «Авиньонские девицы» — сто сорок. «Руанский собор в полдень» — сто десять. А теперь смотри!
Он развернул журнал, шумно пролистал его до одной из последних страниц и плюхнул его мне на колени, припечатав ладонью. Фотография была мне знакома: это было самое известное произведение искусства, созданное жителями Зенды. Небольшая скульптурка из цветного полупрозрачного камня: фигура женщины, держащей ребенка на руках. Женщина выглядела грустной, голова ее была изящно наклонена чуть вправо. Скульптурка была ловко подсвечена, так что казалось, будто сияние исходит откуда-то изнутри ее.
— В просторечии «Зендийская мадонна». И как думаешь, сколько она стоит? Я тебе скажу: ее оценивают в сто пятьдесят миллиардов местных денег. А курс местной валюты к земной знаешь какой? То-то. Теперь еще один вопрос: почему скульптуры из цветных камешков, столь любимые этим народом, больше не создаются? Мы провели исследование: выяснилось, что Илья Инников, автор этой гениальной вещи, уже умер. А больше, видите ли, так никто не смог! Такие таланты — один на миллион. А на Зенде — всего миллион жителей, вот в чем проблема. И тут — бабах!! — Возвращение Зенды. И пришествие меня на Зенду. Дальше — дело техники. Берем камешки, нанимаем популярного дизайнера с Земли. И вуаля! Эксклюзивные поставки скульптур зендянам. Эксклюзивные, это важно. «Небесный маркетинг» в действии. Бумага уже есть, иначе бы я не говорил об этом вслух так беспечно. Не правда ли, милая? Еще вина, пожалуйста.
Последние две фразы он адресовал стюардессе. Стюардесса обозначила аккуратную улыбку, молча кивнула и отправилась за вином.
— Зендийская форма на девушке, — сказал Виталик. — Видишь эту юбку до пят и курточку, застегнутую под горлом?
— Красавица. Наверное, действительно зендийская форма: одеваются они аккуратно до крайности, как мормоны.
— Да, удивительный народ. Как-то странно повлияла на них изоляция. Словно откатились в старые добрые целомудренные времена. Знаешь, мне вся Зенда кажется одним небольшим провинциальным городком. С небольшими провинциальными развлечениями. Простота, вежливость, чистота. Эти ребята вообще чокнутые по части морали: не нюхают кокаин, не трахаются до свадьбы, даже правила на дороге соблюдают. Я там один раз вывалился из бара в полтретьего ночи. Так что, ты думаешь, я увидел? Светофор на пустой улице и два пешехода, ждут, пока зеленый загорится! Ну, можно понять: у них сто пятьдесят лет не было свежих голливудских фильмов и телешоу. Порноканалов, порносайтов и виски «Ред Лэйбл». Им не показывали земные новости. Что им оставалось делать? Они все сто пятьдесят лет читали, писали, рисовали и лепили. Строили яхты и катались на лодках в парке. И вот тебе сливки их культуры — скульптурка, мать ее, скорбящей матери. Робинзоны духа, что и говорить. Сто пятьдесят лет без нашего привычного медийного разврата! Ну, это скоро кончится. Но сперва — сперва! — я продам им их же шедевры. А потом — потом! — начну продавать им «Субботние сиськи».
Стюардесса принесла нам вино.
— Доброго вечору, пане. Куди вас доставити: до отелю чи магазину. У магазин! ще тривають робота, тому…
— Переводчика, нах! — затребовал Виталик. — Надоело разбирать ваш полуукраинский.
