Владимир Ильин - Куб со стертыми гранями
— Ну вот, видите, — сказал я. — А вы говорили — в вас нельзя попасть…
— Я не знаю, кто вы такой, — скрипя зубами от боли, сказал хардер, — но вы ошибаетесь. Попасть в меня можно. Но убить меня нельзя… Выстрелив в меня, вы нарушили закон о хардерах и подлежите наказанию. Но я готов закрыть на это глаза… допустим, что вы были в шоке и выстрелили случайно. Но если вы попытаетесь убить меня, то ваша вина многократно возрастет, и на этот раз вам не удастся уйти от наказания.
“А что, если он прав?”, подумал я. Может быть, разговоры о неузвимости хардеров имеют под собой основания?..
Но тогда я обречен на поражение. Потому что, если я не помешаю ему, он уничтожит Установку и предаст огласке тайну нашего Пенитенциария. И тогда пострадаю не только я в качестве должностного лица, потворствовавшего “тайным экспериментам” над заключенными, но и Когниция, потому что она лишится возможности направлять своих людей в прошлое, как это частенько делает Меч, и отныне не сможет вести борьбу со своими оппонентами на равных.
Однако, если он не лжет, то я не смогу убить его. А ранения, если они будут несмертельными, лишь оттянут нежелательную для меня развязку…
Что с тупого конца разбивать яйцо, что с острого — результат будет один и тот же…
Я вздохнул, собираясь сказать что-нибудь вроде того, что сдаюсь, что я действительно растерялся и выстрелил, приняв хардера за кого-нибудь другого (кстати, он же так и не предъявил мне свой Знак и не зачитал Формулу!), и теперь приношу свои искренние извинения…
Вдруг взгляд мой упал на красную кнопку запуска Установки, и, не успев как следует обдумать мелькнувшую у меня идею, я сделал шаг и нажал ее.
Хардер дернулся в кресле, видимо, в самый последний момент догадавшись, что я собираюсь сделать, но было поздно.
Только что он был — и вот его уже не стало.
А мгновение спустя память о нем тоже исчезла из моего мозга, я ощутил легкое головокружение, как бывает при стремительном перемещении в виртуальном пространстве, и невольно зажмурился…
В дверь постучали. Я машинально задвинул нижний ящик стола, почему-то оказавшийся открытым, и крикнул:
— Да-да, войдите!
Дверь кабинета приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось смущенное лицо Драговского.
— Прошу прощения, Прокоп Иванович, — прогудел он. — Народ на совещание собран, все ждут вас…
— Иду, иду, Теодор, — откликнулся я, выбираясь из-за стола и надевая пиджак.
Какое-то странное ощущение на миг царапнуло мое нутро и побудило спросить у Драговского:
— Как ваши дела, Теодор? У вас всё в порядке?
Наши взгляды встретились, и он, видимо, тоже испытал воздействие квазиамнезии — если это была она — прежде чем ответил мне с легким удивлением:
— Конечно, Прокоп Иванович…
Интересно, какие чрезвычайные события когда-то могли произойти с его и моим участием, но теперь навсегда остались за бортом реальности?..
Глава 9
Интервиль?.. Да, похоже на то. Только там есть такой причудливый дом-многоэтажник, смахивающий на дерево с пышной кроной.
Но постой, я же был в Интервиле примерно три месяца назад, и то проездом!.. Значит, меня швырнуло в прошлое?!..
Вот так негодяй, тот седовласый боров с допотопным револьвером!.. Он сделал то, чего я никак не ожидал. Впрочем, я сам виноват. Не надо было твердить, что меня нельзя убить.Если бы я не рассказал этого, то он бы просто выстрелил в меня, стараясь уложить наповал — и тогда сработал бы искейп, и всё было бы по-другому… В конце концов, я бы обезоружил Борова, а не торчал бы сейчас, в этот поздний вечер, возле дома в форме дерева… Я просто пожалел его, хотя было очевидно, что он не заслуживает ничьей жалости. Я хотел уберечь его от неприятностей с законом, а в душе он давно уже был преступником…
Интересно, на что Боров рассчитывал, катапультируя меня в прошлое? Что я не знаю, как его зовут и на какой должности в Пенитенциарии он трудится? Или что я вообще не доберусь до него и до того осиного гнезда, где для “исправления” осужденных преступников тайно применяют стационарный регр?
Смешно. Наоборот, теперь я могу прямо сейчас отправиться в Пенитенциарий и застать врасплох всю эту шайку-лейку. В какой-то степени, может быть, это и к лучшему, что он запустил меня сюда… Не надо будет терять целых три месяца на поиски этого самого “эдукатора Теодора”. Экономия времени…
Так, ну что же я стою как вкопанный? Надо определяться, как лучше добраться до Пенитенциария… Аэром этот путь занял бы всего часа два, но по ночам аэры не летают. Заказать в местной полиции джампер?.. Нет, не стоит ставить на уши жандармов. Ведь особой спешки у тебя нет, правда? Куда они от тебя теперь денутся, если пока еще и не подозревают о твоем существовании?..
Взять напрокат турбокар? Нет уж, спасибо… Гнать всю ночь по одноообразному шоссе с одной и той же скоростью, на автопилоте, — скукота смертная. И спать в салоне не очень-то удобно, несмотря на все супер-эргономические сиденья…
Зато магнитоэкспресс идеально подходит для ночных поездок. И поспать можно почти, как человек, и в Агломерацию ночной рейс прибудет как раз утром. Решено — двигаем на вокзал…
Лигум вынырнул из ступора и зашагал к ближайшему перекрестку, крутя головой в поисках кибер-такси. Людей вокруг почти не было. Двенадцатый час ночи — неудивительно… В такое время все предпочитают ехать, а не идти…
Вот и сейчас по широкой Пятьдесят шестой улице, где стоял раскидистый сорокаэтажник, лился нескончаемый поток турбокаров, а на тротуарах было пусто.
Не успел Лигум дойти до пересечения Пятьдесят шестой с Тринадцатой кольцевой, как где-то совсем близко грохнул выстрел. Потом еще один. И еще, и еще… Выстрелы гремели явно за углом, и хардер перешел на бег. Выхватив из кобуры разрядник, он прижался к стене углового дома и бросил взгляд на тротуар Тринадцатой кольцевой. То, что он увидел там, заставило его на миг оцепенеть, а потом — устремиться к одному из торговых автоматов, вереница которых тянулась вдоль бордюра проезжей части.
Потому что там виднелось неподвижное тело человека в полицейской форме.
Самое непонятное заключалось в том, что совсем рядом с лежавшим мчались автомобили, но ни одна из машин не остановилась. Либо на большой скорости водители не успевали заметить, что на тротуаре кто-то лежит, либо замечали, но предпочитали не терять время на выяснение причин, по которым полицейский мог лежать на металлопластовом покрытии — и это было более вероятно…
Закусив губу, Лигум склонился над полицейским. Это был патрульный в полном штатном снаряжении. Мужчина среднего возраста, в самом расцвете сил… Он лежал на спине, и его широко открытые глаза смотрели в звездное небо, а из ран в груди наружу толчками выплескивалась кровь и скапливалась по бокам тела вязкой лужицей. Он был уже мертв.
