Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 13
— А замазка не подойдет? — спросил я.
— Самое оно!
Я сбегал на склад, где у меня хранились материалы для вставки стекол, и вернулся с пятифунтовой банкой замазки. Джедсон вскрыл ее, зачерпнул горсть, сел за стол, смочил замазку льняным маслом и стал разминать ее пока она не стала мягкой. Наш пленник следил за ним с видимым страхом.
— Ну вот! — объявил наконец Джедсон, шмякнул ком на промокательную бумагу и начал что-то лепить. Мало-помалу под его пальцами возникла куколка дюймов десять высотой. Ни на что и ни на кого в общем-то не похожая. Джедсон скульптор не ахти какой, однако он то и дело переводил взгляд с фигурки на человека в кругу и обратно, точно ваятель, лепящий с натуры глиняную модель будущей статуи. И я видел, как возрастает ужас, охвативший его натурщика.
— Ну вот! — объявил Джедсон, еще раз взглянув на своего подневольного натурщика. — Безобразна, прямо как ты! Зачем ты снимал?
Тот не ответил, а только попятился в круге, скорчив еще более злобную рожу.
— Отвечай! — приказал Джедсон и крутнул ступню куколки, зажав ее между большим и указательным пальцами. Та же ступня нашего пленника дернулась и резко повернулась. Он рухнул на пол с громким воплем.
— Ты собирался наложить чары, так?
В первый раз тот ответил членораздельно.
— Нет, мистер, не я!
— Не ты? Так-так. Значит, ты мальчик на посылках. А кто чародей?
— Не знаю… О-ох! Господи! — Он принялся растирать левую икру. (Джедсон всадил перо ручки куколке в ногу.) — Я не знаю. Правда не знаю! Не надо! Пожалуйста…
— Может, и не знаешь, — с неохотой признал Джедсон. — Но тебе известно, от кого ты получаешь приказы и кто еще состоит в вашей шайке. Давай выкладывай!
Тот раскачивался, пряча лицо в ладонях.
— Я боюсь, мистер, — простонал он. — Не заставляйте меня, ну пожалуйста!
Джедсон снова кольнул куколку ручкой, наш пленник подпрыгнул, задрожал, но на этот раз промолчал с угрюмой решимостью.
— Ладно, — сказал Джедсон, — раз ты настаиваешь… — Он затянулся сигаретой, а затем поднес тлеющий кончик к лицу куколки. Человек в круге попытался отдернуть голову, вскинул руки, чтобы защитить лицо, но тщетно. Я увидел, как краснеет кожа, как вздуваются пузыри. Мне стало плохо, и, хотя эта крыса у меня никакого сочувствия не вызывала, я собрался попросить Джедсона перестать, но в эту секунду он сам убрал сигарету от лица куклы.
— Ну, будешь говорить? — спросил он, и тот кивнул, а по его обожженным щекам катились слезы.
Казалось, он вот-вот потеряет сознание.
— Ну-ка, без глупостей! — добавил Джедсон и кончиком пальца ударил куколку по лицу.
Я услышал звук пощечины, и голова нашего пленника дернулась как от удара, но это его словно подбодрило.
— Ладно, Арчи, садись записывать. А ты, приятель, говори все, что знаешь. Со всеми подробностями. А если память начнет тебе изменять, подумай, понравится ли тебе, если я прижму сигарету к глазам куколки.
Ну, он начал говорить, вернее, выкладывать все. Он, казалось, совсем пал духом и даже как будто находил облегчение в словах, останавливаясь только, чтобы утереть глаза или высморкаться. А Джедсон помогал ему вопросами, когда он начинал путаться.
Кроме него самого, насколько ему было известно, в шайке состояло еще пятеро, и действовали они так, как мы и предполагали. Они рассчитывали взимать поборы со всех, кто в нашей части города был так или иначе связан с чародейством — с чародеев и их клиентов одинаково. Никакой защиты они предложить не могли — только против собственных бесчинств. Кто его босс?
Он сказал нам. Его босс — самый главный? Нет, но кто главный, ему неизвестно. И больше он ничего не может сказать, даже если мы сожжем его заживо. Да, его босс на кого-то работает, только он не знает на кого. А организация большая, в этом он уверен. Его выписали из одного города на Востоке, чтобы он помог наладить этот рэкет.
Сам он чародей? Да упаси Бог! А его босс? Нет. Он уверен, что нет. Всем таким распоряжался кто-то наверху. Больше он ничего не знает, можно ему уйти? Джедсон продолжал его расспрашивать, и он добавил кое-какие подробности, в большинстве незначительные, но я записал и их. В заключение он сказал, что к нам обоим вроде бы намечено применить особые меры, потому что мы успешно исправили последствия первого «урока».
Наконец Джедсон кончил его допрашивать и сказал:
— Я тебя отпущу, но лучше уберись из города. Чтоб я тебя больше тут не видел! Но очень далеко не уезжай, ты можешь мне еще понадобиться. Видишь? — Он поднял куколку и начал осторожно сжимать ее в поясе. Бедняга тут же захрипел, словно его затянули в смирительную рубашку. — Не забывай, я доберусь до тебя, едва захочу. — Он раздвинул пальцы, и его жертва охнула, переводя дух. — Твое альтер эго, то есть, по-твоему, куклу, я уберу в безопасное место под холодное железо. Когда я тебя позову, ты почувствуешь вот такую боль… — Он ущипнул плечо куколки, и бедняга взвизгнул. — Так сразу звони мне, где бы ты ни был.
Джедсон достал из нагрудного кармана перочинный ножик, рассек круг в трех местах, затер разрывы и скомандовал:
— А теперь убирайся!
Я думал, тот сбежит, едва выйдя на свободу, но ошибся. Он нерешительно переступил черту и немного постоял, весь дрожа. Потом спотыкаясь побрел к двери. На пороге остановился и посмотрел на нас глазами, полными страха. И мольбы. Он как будто хотел что-то сказать, но передумал, повернулся и вышел за дверь.
Я посмотрел на Джедсона. Он взял мои записи и проглядел их.
— Не знаю, — задумчиво пробормотал мой друг, — что лучше: прямо передать его признания в Бюро Береженого Бизнеса и пусть они сами разбираются с этим делом, или продолжать действовать самостоятельно. Такой соблазн!
Но меня в ту минуту мучило другое.
— Джо, — сказал я, — ну зачем ты его обжег?
— А? Что? — Он словно удивился и перестал почесывать подбородок. — Я его не обжигал.
— Не прячься за слова! — сказал я с раздражением. — Ты обжег его при помощи куклы… то есть при помощи чародейства.
— Не обжигал я его, Арчи! Честное слово. Он сам себя обжег — и без всякого чародейства. Я тут ни при чем.
— Не понимаю!
— Симпатические чары, Арчи, это вовсе не чары, а просто практическое сочетание нейропсихологии и коллоидной химии. Все это он сам с собой проделывал, потому что верит в черную магию. А я всего лишь верно определил его умственные способности.
Наш разговор прервал душераздирающий крик, раздавшийся где-то снаружи. Он оборвался на самой верхней ноте.
— Что это? — спросил я, судорожно сглатывая.
