Роберт Рид - Жизненная сила
- Твою мать, - выругался Орлеан и шепотом обратился к остальным: - Извините. Крыши у нас нет. Ваши идеи? Любые!
Впрочем, он ничего не ожидал, ибо в белевших перед ним лицах видел только слабое разочарование, но и оно обещало улетучиться спустя несколько мгновений. Все это было результатом двух недель войны. Эмоции стали преходящи и неуловимы. - Развернемся, - вяло сказал один из наводящих мальчиков. - Развернемся, атакуем этих сволочей и хотя бы нескольких да уничтожим.
Нет, так они не убьют никого, кроме себя.
Орлеан снова завозился в кресле, и все увидели его лицо, на котором тяжелая радиация выжгла почти всю плоть, оставив изуродованные кости и разъеденные провалы. Янтарные глаза болтались, клыки висели на ниточках. Тем не менее решительно сжатый рот объявил:
- Это не выход. - Десятки лиц прикрыли невероятное разнообразие глаз - знак высочайшего уважения реморов. - Я знаю одно место. Это, конечно, не бункер, но за укрытие сойдет. - И добавил: - По крайней мере, можно надеяться. - И направил катер по новому курсу.
И снова женщина тронула его за мертвое плечо.
Неужели она хочет опять сообщить ему время?
Но она только хотела почувствовать его, пока он выкачивал из себя и реактора последние капли энергии. И, сосредоточившись на легком прикосновении ее руки, Орлеан вдруг почувствовал- себя фантастически, фантастически древним.
Реморы существовали за счет того, что поверхности Корабля постоянно требовался ремонт.
И ремонт этот они делали хорошо. Хотя и не блестяще. Когда нужно было заполнить новый кратер, оставшийся от очередного взрыва, им не хватало скорости. Гиперфибра, особенно ее наиболее высококачественные сорта, требовала более бережного отношения. Также бывали и ошибки. Гиперфибра, плохо уложенная, пузырилась. Пузыри ослабляли обшивку. Но всегда в первую очередь важно было время, ибо любая задержка с ремонтом означала возможность получить в очаг столкновения еще одну комету и тем самым усугубить повреждение.
«Лучше оставить трещину, - говаривала Вьюн, - стройте вокруг, защищая и сохраняя ее. И помните: сегодняшняя трещина завтра может стать сокровищем».
Глубокие трещины находились далеко от носа корабля. Тайные туннели вели в помещения, огромные настолько, что могли бы вместить всех оставшихся в живых реморов, и туда в последние десять дней были отправлены запасы техники и оружия. Таким образом были созданы последние крепости, взять которые было бы очень и очень непросто.
Но туда Орлеану было не добраться. Умирающий катер едва мог протянуть километра четыре до маленького, менее укрепленного прибежища. Орлеан обнаружил его давно, во время посещения одного из белоснежных мемориалов реморов, чтобы в очередной раз перечитать имена погибших старых друзей. Это случилось несколько столетий назад, когда он проводил какой-то очередной тур по поверхности. Рядом с мемориалом находился канал из замороженного газа, ведущий под слой гиперфибры, в низкий, неосвещенный и неглубокий пузырь.
- Бегом! - приказал он, когда катер окончательно заглох.
Скафандры придают силу, но никак не скорость. По гладкой серой равнине, как во сне, с той же замедленностью и вязкостью движений, бежали мужчины и женщины. Бели бы не мемориал, они бы сразу же растерялись, отстали, погибли. Но белая вершина сияла перед ними, давая возможность видеть, что они все-таки продвигаются вперед, и разум каждого твердил: «Мы все ближе. Ближе» , и губы шептали: «Уже недалеко», и каждый обманывал себя и других с отчаянной серьезностью: «Еще всего несколько секунд. Шагов. Сантиметров».
На небо они не обращали внимания.
А между тем лавандовый огонь защитных полей становился все ярче, захватывая все большее количество газа и микроскопической пыли. Гигантские лазеры продолжали наносить удары, уничтожая людей и здания, и древнее гигантское солнце поглощало простые звезды, которые, умирая, почти касались Корабля.
Яркая вспышка света полоснула откуда-то сзади.
- Катер! - крикнули мальчишки.
Орлеан замедлил бег и оглянулся, чтобы увидеть новые вспышки. Их преследовали лазеры и беззвучные на расстоянии взрывы нуклеарных мин, действовавших по принципу самодетонации.
И он снова побежал, падая и не переставая думать о том, что у них еще есть время, хотя прекрасно знал, что его уже нет. Наступала армия Бродяг, армия монстров, и если верить последнему расписанию, у них оставалось всего три минуты, прежде чем…
Прежде чем…
Орлеан заставил себя перестать думать и, подняв глаза к небу, спокойно и честно сказал себе: «Всего еще несколько шагов».
Высокий мемориал уже можно было охватить взглядом, но он по-прежнему был еще слишком далек, чтобы стать убежищем. Орлеан посмотрел на поверхность Корабля и заставил серверы на ногах высушивать ее с каждым шагом, чтобы стало легче идти, и задействовал все мускулы, чтобы увеличить эти шаги. Но от того, что теперь ему стало легче, он не переставал ужасно ругаться.
- Поспешим, - произнесла женщина с белым, как молоко, лицом.
Он поднял глаза и увидел, что безнадежно отстал.
- Быстрее, - снова сказала женщина и неуклюже махнула ему длинной яркой рукой.
Скафандр Орлеана был уже почти в полной негодности. Он знал это еще до того, как датчики сообщили ему о зияющих прорехах в защите. Война и невезение привели к порче обеих ног, и они заплетались все больше и больше с каждым шагом.
- Вот блядство, - пробормотал он и заставил мускулы снова поднять ноги и снова опустить их.
Скафандр стал фантастически тяжел, однако и цель все приближалась. Она находилась уже мучительно, мучительно близко. Орлеан захрипел и сделал еще несколько шагов, но потом смог только остановиться и окончательно застыть без движения. Его прекрасные глубокие легкие судорожно втягивали свободный кислород, выжимаемый из собственных жидкостей организма, спасительно наполняя им черную кровь, которой требовалось всего несколько секунд, чтобы очистить мускулы от токсинов и сделать их снова пригодными к работе.
Его люди были уже у основания мемориала и один за другим скрывались в крошечном невидимом отверстии.
- Поторопись! - снова позвала его женщина и махнула уже обеими руками, и что-то пугающе проскользнуло в ее белом лице.
Орлеан сделал шаг, зашатался и встал. Снова судорожно вздохнув, огляделся назад, прикидывая расстояние, которое прошел. По серой равнине катили, то застревая, то набирая скорость, бронированные повозки. Следуя какой-то бродяжьей логике, каждая была сделана в виде жука со сложенными сзади бесполезными крыльями и многочисленными членистыми ногами, которые держали оружие. Один лазер выстрелил, слепящий свет вспыхнул над ним, ударил по мемориалу, а потом снова зашарил в пространстве… Белый шпиль расплавился и рухнул рядом с основанием. Все это происходило в полной тишине, придававшей сцене мрачную, таинственную торжественность.
