Клиффорд Саймак - Миры Клиффорда Саймака. Книга 18
— Сто кредиток! — запинаясь, сказал Бишоп. — Что я должен делать?
— Будете компаньоном, — ответила богиня. — Но не надо беспокоиться. Мы проследим, чтобы с вами обращались хорошо…
— Хорошо обращались?
— Не заставляли вас слишком много работать или…
— Мисс, — сказал Бишоп, — да за сотню бумажек в день я…
Она не дала ему договорить:
— Вы согласны на эту работу?
— С радостью, — сказал Бишоп.
— Позвольте мне…
Вселенная раскололась и соединилась вновь.
…Бишоп стоял в нише, а перед ним было узкое, заросшее лесом ущелье с водопадом, и со своего места он ощущал, как тянет прохладой от падающей воды. Кругом росли папоротники и деревья, громадные деревья, похожие на узловатые дубы, которые обычно встречаются на иллюстрациях к историям о короле Артуре и Робин Гуде.
По берегу речки и вверх по склону бежала тропинка. Ветерок доносил музыку и запах духов.
По тропинке шла девушка. Это была кимонка, но не такая высокая, как другие, которых он уже видел, и у нее был не такой величественный, олимпийский вид.
Затаив дыхание, он следил за ее приближением и на мгновение забыл, что она кимонка, и думал о ней только как о хорошенькой девушке, которая идет по лесной тропинке. Она была красива, она была прелестна.
Девушка увидела его и захлопала в ладоши.
— Вы, наверно, он, — сказала она. Бишоп вышел из ниши.
— Мы вас ждали, — продолжала она. — Мы надеялись, что вас не задержат и пошлют тотчас же.
— Меня зовут Селдон Бишоп, и мне сказали…
— Конечно, это вы и есть, — сказала девушка. — Вам даже не надо представляться. Это у вас на уме.
Она обвела рукой вокруг головы.
— Как вам понравился наш дом? — спросила она. — Дом?
— Я, конечно, говорю глупости. Это всего лишь жилая комната. Спальни наши наверху, в горах. Но мы переменили здесь все только вчера. Все так много поработали. Я очень надеюсь, что вам понравится. Смотрите, здесь все, как на вашей планете. Мы хотели, чтобы вы чувствовали себя как дома.
— Это дом? — снова спросил он. Она взяла его за руку.
— Вы какой-то расстроенный, — сказала она. — Вы еще не начали понимать.
Бишоп покачал головой:
— Я прибыл только вчера.
— Но вам здесь нравится?
— Конечно, нравится, — сказал Бишоп. — Здесь все словно из какой-нибудь старой легенды о короле Артуре. Так и ждешь, что из лесу выедет верхом Ланселот или выйдет королева Джиневра…
— Вы знаете эти легенды?
— Конечно, знаю. Я то и дело перечитываю Теннисона.
— И вы их нам расскажете.
Он в замешательстве посмотрел на нее:
— Вы хотите послушать их?
— Конечно, хотим. А для чего же вы здесь?
«Вот оно. А для чего же я здесь?!»
— Вы хотите, чтобы я начал сейчас же?
— Не сейчас, — сказала она. — Вы еще должны познакомиться с другими. Меня зовут Элейн. Конечно, это не точно. Меня зовут по-другому, но Элейн ближе к тому, что вы привыкли произносить.
— Я могу попробовать произнести ваше настоящее имя. Я способен к языкам.
— Элейн — вполне сносное имя, — беспечно сказала девушка. — Пойдемте.
Он пошел следом за ней по тропинке.
И тут он увидел, что это действительно дом — деревья были колоннами, поддерживавшими искусственное небо, которое все же не казалось слишком искусственным, а проходы между деревьями оканчивались большими окнами, смотревшими на пустошь.
Но трава и цветы, мох и папоротники были настоящими, и Бишоп не удивился бы, если бы и деревья оказались настоящими.
— Не все ли равно, настоящие они или нет, — сказала Элейн. — Их не отличишь.
Они поднялись вверх по склону и оказались в парке, где трава была подстрижена так коротко и казалась такой бархатистой, что Бишоп на мгновение подумал, что это не настоящая трава.
— Настоящая, — сказала ему Элейн.
— Вы узнаёте все, что я ни подумаю.
— Все.
— Значит, я не должен думать.
— О, мы хотим, чтобы вы думали, — сказала Элейн. — Это входит в ваши обязанности.
— Вы меня наняли и ради этого?
— Совершенно верно, — подтвердила девушка.
Посреди парка стояло что-то вроде пагоды — ажурное здание, созданное, казалось, из света и тени, а не из грубой материи. Возле него Бишоп увидел шесть человек. Они смеялись и болтали. Голоса их были похожи на музыку — радостную и в то же время серьезную музыку.
— Вот они! — воскликнула Элейн. — Пойдемте. Она побежала, и бег ее был похож на полет. У Бишопа перехватило дыхание при виде изящества и грациозности ее движений.
Он побежал следом, но совсем не грациозно. Он чувствовал, что бежит тяжело. Это был какой-то галоп, неуклюжий бег вприпрыжку по сравнению с бегом Элейн.
Он подумал, что бежит, как собака. Как щенок-переросток, который пытается не отстать и бежит, переваливаясь с ноги на ногу, свесив язык и тяжело дыша.
Он попытался бежать более грациозно и ничего не думать.
«Я не должен думать. Я не должен думать совсем. Они все узнают. Они будут смеяться надо мной».
Они смеялись именно над ним. Он чувствовал их смех — молчаливое снисходительное веселье.
Она подбежала к группе и подождала его.
— Быстрей! — крикнула она, и, хотя голос у нее был добрый, Бишоп чувствовал, что она забавляется.
Он спешил. Он тяжело скакал. Он почти задохнулся. Его взмокшее тело было очень неуклюжим.
— Вот кого нам прислали, — сказала Элейн. — Он знает легенды, связанные с такими местами, как это.
Она представила Бишопу присутствующих:
— Это Пол. Там Джим. Бетти. Джейн. Джордж. А там, с краю, Мэри.
— Вы понимаете, — сказал Джим, — что это не наши имена…
— Лучшее, что я могла придумать, чтобы было похоже, — добавила Элейн.
— И чтобы вы могли произнести их, — сказала Джейн.
— Если бы вы только знали… — сказал Бишоп и вдруг замолчал.
Вот чего они хотят. Они хотят, чтобы он протестовал и проявил неудовольствие. Они хотят, чтобы ему было неловко.
«Не думать. Стараться не думать. Они узнают все».
— Сядем, — сказала Бетти. — Бишоп будет рассказывать нам легенды.
— Быть может, — обратился к нему Джим, — вы опишете нам жизнь на Земле? Мне было бы очень интересно послушать.
— Я знаю, что у вас есть игра, называющаяся шахматами, — сказал Джордж. — Мы, конечно, играть не можем. Вы знаете почему. Но мне было бы интересно поговорить с вами о технике и философии игры в шахматы.
— Не все сразу, — сказала Элейн. — Сначала он будет рассказывать нам легенды.
Все уселись на траву в кружок и взглянули на Бишопа.
